Марджори пожала плечами.
— Я думаю, он не особенно разбирается в искусстве.
— Абсолютно, — произнесла Ивонна.
Неожиданно Марджори посмотрела на свою старую подругу и произнесла.
— Ты счастлива, Ивонна? Свадьба помогла тебе?
Ивонна покраснела и отвернулась. И снова рассмеялась.
— О, Господи, Марджори, Марджори! Я замужем всего два с лишним месяца и жила с моим мужем десять дней. Это ничего не изменило.
— Не повезло… я надеюсь, что ты скоро сможешь присоединиться к нему.
Ивонна подошла к окну и посмотрела вниз. Очередной холодный серый день. Скорей бы пришла весна! Только бы перестало быть так холодно. Ей бы стало намного лучше, если бы светило солнце. Только бы Форбс приехал и забрал ее отсюда. Ивонна не хотела оставаться в Лондоне и жить такой же жизнью, как и раньше, бывшей лишь пустой скорлупой от той другой, настоящей жизни.
Выходные в доме Форбса не улучшали ее настроения.
Ивонна была так расстроена и подавлена, что даже хотела чтобы у нее появился ребенок. Она никогда не имела дела с маленькими детьми, но чувствовала, что хотела бы иметь такого у себя, чтобы любить кого-то, лелеять и быть близкой… Кто-то, кто дал бы ей чувство ответственности, вместо чувства потерянности, этой беспомощности. Ивонне не хотелось быть тем, кого Руперт Брук назвал «странником в густом тумане».
Но Форбс, перед тем как уехать, обсуждал с ней возможность появления ребенка, которого он не хотел бы иметь в течение года, пока они будут разлучены. Другое дело, когда у них будет дом и они будут вместе.
Ивонна же неожиданно испытала страстную жажду материнства. И когда Форбс сказал это, она горько подумала:
— Все, что нам предстоит пережить, будет записано и выверено до миллиметра. Наверное, перед тем как у меня будет ребенок, он заставит меня заполнить какие-нибудь документы!
Марджори, глядя на напряженную спину Ивонны, решила, что у нее не все благополучно. Еще девушка подумала о том, что Ивонна сама виновата в этом, поспешив со свадьбой, и теперь она должна мириться со своей судьбой. Тем не менее, Марджори было немного жаль подругу. Она знала все сильные и слабые стороны Ивонны. Она была честна и не имела тех «сучьих» качеств, которые делают некоторых женщин злыми и жестокими. Ивонна была неспособна обидеть кого-нибудь преднамеренно.
«Бедное, нежное, нерешительное создание», — думала Марджори, чувствуя себя, как всегда, старше и духовно сильнее Ивонны. Марджори очень сожалела о своей дурацкой выходке со Стивеном, из-за которой она потеряла все, что приобрела, благодаря своему самоотверженному служению Стивену в последние два месяца.
Марджори было жаль и Ивонну, и саму себя. А вот Стивена жалеть не стоило. Он потерял любимую девушку из-за того, что был слишком эгоистичен, чтобы жениться на ней. А сейчас он собирался взобраться на огромную волну успеха. И в жалости тем более не нуждался.
У Марджори появилось сильное желание показать Стивену, как он глуп и неблагодарен. Она решила отвезти ему холсты, небрежно оставить их и, сославшись на собственную занятость, тут же уехать. Стивен снова будет ею доволен и вновь станет дружелюбным.
Марджори осталась еще на несколько минут поговорить с Ивонной, а потом, держа холсты под мышкой, вышла из дома в поисках такси. Она обещала навестить Ивонну еще раз.
— Я думаю, ты придешь на следующей неделе посмотреть выставку Стивена, не правда ли? — спросила она.
И Ивонна небрежно ответила:
— Да, конечно. Я приду как-нибудь утром, с мамой.
Оставшись одна, миссис Джеффертон села за стол и постаралась закончить письмо Форбсу, вспомнить еще новости которые могут заинтересовать его. Но никакие мысли о новостях не шли в голову. Ивонна думала о Стивене, картинах, проданных им Ван Оргу, выставке в следующую пятницу. В воображении Ивонна проводила Марджори до Глочестер-роуд и увидела, как она забирается по знакомой пыльной лестнице наверх в мастерскую, и Стивена, открывающего ей дверь.
Будет ли он расстроен, увидев Марджори? Он хотел, чтобы Ивонна сама привезла эти картины.
Кроме тех нескольких лет в армии, он всю свою жизнь посвятил искусству. Он отказался от Ивонны ради своего успеха.
4
Судьба была против Ивонны.
Она хотела поступать во всем правильно, поэтому решила не ходить на выставку Стивена, чтобы не обидеть Форбса, даже если очень захочется пойти. И чтобы избежать соблазна, Ивонна позвонила свекрови и сказала, что могла бы приехать к ней на несколько дней.
Но впервые с тех пор, как уехал ее сын, миссис Джеффертон не была готова выказать свое гостеприимство. Принеся многочисленные извинения, она объяснила, что не отдыхала уже два года и только что договорилась о том, что запрет свой дом и поедет к своим старым друзьям, которые жили в Пензасе.
Филиппа с малышом тоже уезжали морем к своим друзьям.
— И я, — добавила миссис Джеффертон, — договорилась о ремонте в кухне, пока нас не будет. Ее обязательно надо покрасить.
Ивонна положила трубку. Она была испугана. Ее заставляли остаться в Лондоне. Как могла она удержаться от того, чтобы не пойти на Бонд-стрит в галерею? И как без того, чтобы не выставить себя дурочкой, объяснить таким людям, как близнецы Тернер, свой отказ прийти после многих лет дружбы с художником.
Настало утро выставки, погода неожиданно переменилась к лучшему, и Лондон купался в слабых лучах солнечного света, который говорил о приближении весны, и Ивонна пришла к выводу, что ей лучше нанести визит в галерею и покончить с этим.
Но она не могла попросить мать сопровождать ее. Ивонна слишком хорошо знала, с каким подозрением и недоверием миссис Лэнг относится к Стивену.
Вскоре после двенадцати часов, со второй почтой, ей пришло письмо из Греции, которое дало надежду на лучшее будущее. Форбс ожидал перевода оттуда. Он написал об этом в розовых красках. Он не ожидал другого назначения, но боги смилостивились: он узнал, что в марте его пошлют в ставку главного командования в Египте:
«Место называется Фэйд. Оно находится в зоне Суэцкого канала. В своем следующем письме я расскажу тебе о нем больше. Там, в пустыне, огромный лагерь, и семьи офицеров живут вместе в бараках. Столовые и комнаты отдыха тоже общие. Я встретил старого знакомого, бывшего там, и он сказал, что, несмотря на то, что там нет настоящей семейной жизни, это не так уж и плохо. Но прежде, чем тебе разрешат туда приехать, должно пройти еще какое-то время, и я боюсь, что наш срок еще не подошел, моя дорогая.
Как бы то ни было, у этого знакомого жена живет в отеле в Измаиле, который находится в двадцати восьми милях от лагеря, и, может быть, ты приедешь ко мне, как только меня отправят в Египет. Неофициально, конечно, но мы можем это себе позволить. Разумеется, бесполезно строить какие-то планы, пока дело о переводе еще не решено, но я надеюсь, что мы сможем встретиться на Востоке».
К этому был добавлен маленький абзац в обычной робкой манере, присущей Форбсу, выражающий его любовь.
Этого было достаточно, чтобы у Ивонны появилась надежда и явное чувство спокойствия. Барак в пустыне, или отель в маленьком городишке, это, разумеется, звучало непривлекательно, но все же было лучше прозябания в одиночестве, без Форбса, с настоящей неопределенностью в голове. Она сразу села и
