офицера-медика.
Слова Колдера, казалось, дошли до сознания Ивонны и успокоили ее. Жалкое тонкое тело стало совершенно влажным. Полковник положил ее голову на подушку и увидел, как на ее щеках появляется оттенок цвета. Даже ее губы неожиданно стали набирать красноту. И она улыбнулась. Это была душераздирающая улыбка, которую Стивен Колдер никогда не забудет. Ивонна сделала еще один глубокий вдох и прошептала:
— О, дорогой, дорогой Стивен, останься со мной.
— Я останусь, — сказал Колдер. — Поспи. Обещай мне, что ты заснешь. Спи… Спи, Ивонна…
Колдер все повторял и повторял эти слова, успокаивал Ивонну, гладил ее волосы. Ее пальцы слабо обхватили его руку. Она опять заговорила.
— Как… чудесно! — прошептала Ивонна. Больше она ничего не сказала. Закрыла глаза.
Стивен смотрел на ее веки в голубых прожилках вен, на черные шелковистые ресницы, покоившиеся на впалых щеках. Им овладел внезапный страх, и он решил проверить ее пульс. И вдруг его сердце забилось от огромного облегчения. Пульс стал сильнее, определенно сильнее, чем минуту назад. Ивонна уснула. Бедное, несчастное дитя, подумал полковник. Его обман удался. Она приняла его за того, другого Стивена. Ивонна спала, держась за его руку.
Тогда Стивен Колдер понял, что она будет жить. Открылась дверь, в комнату вошла сиделка. Колдер знаком руки подозвал ее поближе. Сиделка посмотрела на Ивонну и тоже приложила пальцы к ее тонкому запястью. И вдруг удивленно и вместе с тем радостно прошептала:
— Ей лучше. А, полковник, какое чудо… ей лучше…
В ту ночь Форбс Джеффертон тоже поверил, что Ивонна будет жить. Однако, она все еще была в критическом состоянии и только спустя неделю Форбс окончательно уверился в том, что Ивонна не покинет его навсегда.
Весь Фэйд был взбудоражен этой новостью. Все поздравляли майора Джеффертона. Подробностей, судя по всему, никто не знал, но все говорили только о том, что маленькая миссис Джеффертон выкарабкалась из кризиса. Как считала одна из дам, супруга генерала Борна, Бог услышал их молитвы. Кэтрин Борн, женщина глубоко религиозная, все тревожные дни Рождества, когда жизнь ее юной подруги Ивонны висела на волоске, проводила в церкви — брала своих друзей молиться вместе с ней. Все радовались доброму известию. К концу рождественских каникул Форбс снова приступил к выполнению своих обязанностей по службе. Он чувствовал большой подъем, с него спало то ужасное напряжение и тревога, которые изводили его с той самой ночи, когда Ивонна попала в больницу. Но во всем Фэйде только двое знали всю правду об этом кризисе, когда душа Ивонны находилась между жизнью и смертью. Стивен Колдер молчал до тех пор, пока Ивонна сама не завела разговор на эту тему.
Это произошло десять дней спустя. После того, как кризис был преодолен, состояние больной быстро улучшалось. Она уже могла сидеть и есть нормальную пищу. Ивонна была еще совсем прозрачной, с ввалившимися глазами, но начала проявлять интерес к жизни. В тот вечер, когда полковник Колдер курил сигарету, сидя у ее постели, она решилась на серьезный разговор.
— Это вы спасли мою жизнь, доктор, правда? Я знаю, что это вы…
Колдер улыбнулся.
— Какая разница, кто ваш спаситель. Ваше дело поскорей поправляться. Больше от вас ничего не нужно.
— Но я хочу знать, — настаивала Ивонна.
— Что знать, капризный вы ребенок?
— Знать, что вы такого сделали — что говорили — что так помогло мне. Ведь я чуть не умерла, правда?
— Правда.
— И вы все время были со мной. Форбс тоже был около меня, но недолго, он словно испарился куда- то, я перестала его видеть. Все представлялось мне ужасно смутно, вроде повторяющегося кошмара.
Полковник Колдер приподнял одну бровь.
— Это мое лицо представлялось вам кошмаром, милочка.
— Ах, доктор, дорогой, не надо шутить. Я хочу знать… — Ивонна осеклась и умоляюще протянула к нему руку.
Колдер снял свои роговые очки тем жестом, который так напоминал ей Стивена Байста. Ивонна смотрела, как он протирает стекла, как закладывает за уши изогнутые дужки. Неожиданно для себя она заметила, что Стивен Колдер выглядел уставшим, постаревшим, что в его волосах прибавилось седины. Ивонна была всей душой преданна ему — и не только потому, что доктор напоминал Стивена, а потому что относился к ней с теплотой и пониманием.
С того памятного дня рождения, когда Ивонна с большими надеждами решилась строить семью с Форбсом и стать матерью, жизнь повернулась к ней не самой радужной стороной.
Казалось, все пошло не так, как надо. Начать с того, что она вообще плохо чувствовала себя на новом месте. Здесь надо было быть сильной, и Форбсу, с его любовью к спорту и к общественной жизни приходилось нелегко с женой, которая большую часть времени проводила в постели. Он был очень терпелив с ней, внимателен. Но настоящую Ивонну знал один только доктор, и только в его присутствии она ощущала себя прежней Ивонной.
Ивонна снова протянула к нему руку. На этот раз он взял ее и стал поглаживать длинные пальцы.
— А вы упрямая, — сказал Стивен Колдер.
В ее глазах появилась нежность.
— Как-то раз я приняла вас за Стивена, да? Я слышала свой голос, зовущий его. Я ничего не могла с собой поделать — мне показалось, что он пришел ко мне, и я уснула в его объятиях. Это спасло меня. Я это помню. Когда я проснулась, мне сказали, что дела мои пошли лучше. Но я поняла, что это был не Стивен. Это были вы, правда?
Вдруг доктор смутился и рассмеялся.
— Ну — в общем, да — я так и подумал, что вы приняли меня за своего художника.
Ивонна кивнула и откинула голову на подушку, с отрешенным видом глядя в потолок.
— Спасибо вам, дорогой доктор. Вы всегда так хорошо относились ко мне. Спасибо вам за все.
— Не стоит, милочка. Признаюсь, вы здорово напугали меня.
— А я-то думала, что это Стивен, — Ивонна глубоко вздохнула. — Это на ваших руках я тогда уснула. Как вы терпеливы были со мной.
— Ерунда, — сказал Колдер и сжал ее руку.
— Но это так, вы, наверное, утешали беднягу Форбса.
— Я делал все, что мог, но позвольте сказать вам, теперь, когда вы пошли на поправку, дитя мое, что этот молодой человек страшно переживал из-за вас. Он очень любит вас, знаете ли.
Ивонна вдруг погрустнела.
— Ах, да, я знаю.
— А один раз я был свидетелем того, как вы в его присутствии звали Стивена.
— Какой ужас! — вспыхнула Ивонна.
— Да, получилось очень неловко, но я сказал ему, что вы имели в виду меня, потому что верили, что я могу спасти вашу жизнь. Я наговорил ему какую-то чушь, вроде того, что я тоже Стивен. Это сработало.
Ивонна с трудом сглотнула. В ее глазах стояла глубокая печаль.
— Какой ужас! — снова повторила она, — как же это все сложно. Но как благородно с вашей стороны. Я в таком долгу перед вами.
— Мне не нужно благодарностей. Единственное, чего я хочу, это немного счастья для вас с Форбсом.
Ивонна обратила на него свои огромные прекрасные глаза с тем выражением тоски, которое он замечал и прежде, и которого страшился. Такой взгляд юного и прекрасного существа не предвещал ничего хорошего. Оставалось только сожалеть о том, что Ивонна была такой эмоциональной.
— Нельзя ли вам как-нибудь примириться с Форбсом, милочка? — неожиданно, почти умоляющим
