и узнала, что они уже на окраинах Бэзинстоука, на пути в больницу графства.
«Как только мы приедем туда, сразу позвоню Пауле, — сказала она себе. — Бедная Паула. Всем, кого я люблю, я приношу только горе. Но ей придется приехать ко мне… я должна посоветоваться с ней, что мне делать дальше».
Теперь она не могла избавиться от своих воспоминаний, даже если бы очень хотела. Они преследовали и мучили ее. Она с легкостью вспомнила любую деталь из прошлого. Поспешную свадьбу с Ивором в Сингапуре. Смерть отца. Разочарование в человеке, который был виновен в гибели ее отца, а саму ее бросил. И ту последнюю ужасную сцену в лондонском отеле. Вмиг изменившееся выражение его лица, его жестокость — а потом пробуждение в больнице «Чарринг-Кросс», ее сестра.
«Ну почему мне не суждено было так и оставаться в неведении! — внутренне кричала она. — О, ну почему, зачем я все вспомнила!»
Теперь она помнила и Блэйка в Сунгей-Муране. Тогда она не любила его. Какой же слепой маленькой дурой она была. Она полюбила его слишком поздно. Теперь она могла только горько сожалеть, что не выбрала Блэйка вместо Ивора. Оглядываясь назад, она вспоминала те дни, нежную преданность Блэйка после того, как он нашел ее в грозу у разрушенного храма, и его бескорыстную дружбу, даже когда она предпочла другого.
Слезы градом катились по ее щекам. Она с отчаянием посмотрела в лицо Блэйку. Он остался ее возлюбленным, но больше не был мужем. Кольцо у нее на пальце, свадьба этим утром — все это был фарс. Теперь не будет медового месяца. Ее пугало лицо Блэйка — мертвенно-белое, совсем не похожее на улыбчивое лицо человека, за которого она вышла замуж. К счастью, у него не было ран на голове, но, похоже, была сломана левая рука, а врачи, осматривавшие его, считали, что возможны и легкие повреждения внутренних органов. Он все еще был без сознания. Сигна цепенела от страха при мысли, что может безвозвратно потерять его.
Наконец они приехали в больницу. Было уже совсем темно. Остаток этой ужасной ночи показался ей кошмаром. Блэйка увезли в мужскую палату. Теперь ей наконец признались, что он в критическом состоянии. Она и сама страдала от шока и ушибов, но ни сестра-хозяйка, ни остальные сестры не могли заставить ее лечь спать.
— Я не так уж сильно пострадала — не хочу занимать койку в переполненной больнице, — твердила Сигна. — Позвольте мне посидеть. Я только хочу быть… с мужем.
Она считала, что для видимости должна продолжать называть Блэйка мужем, но внутренне содрогалась каждый раз, когда произносила слово «муж». Она не имела на это права. Сегодня утром она, сама того не желая, вышла замуж во второй раз. В Сингапуре же она принадлежала Ивору. Ей казалось, что знание этого разобьет сердце и ей, и Блэйку.
Позднее, той же ночью, ей сказали, что Блэйка придется оперировать. Внутренние повреждения оказались очень значительными, но операция могла спасти ему жизнь.
— Мы сделаем для него все, что в наших силах, миссис Сондерс, — уверяла Сигну сестра-хозяйка. Она искренне сочувствовала Сигне и ее мужу, начавшему свой медовый месяц с сущего кошмара.
— Нужно сделать все, что только можно, — как заклинание повторяла Сигна. — Если надо, вызвать специалиста…
— В этом нет необходимости, — ответила сестра-хозяйка. — Оперировать будет наш врач, мистер Ли-Фрэмптон, а он — один из лучших хирургов в Англии.
— Мой… мой муж еще не пришел в себя? — спросила Сигна.
— Всего на секунду, — ответила сестра, погладив холодную руку девушки. — Он позвал вас по имени и снова потерял сознание, бедняжка.
Сигна прижала руку ко лбу. Ей казалось, что мучительные мысли вот-вот разорвут ее голову на части. Надо обязательно позвонить Пауле, сказала она себе.
Она позвонила сестре по междугородней связи прямо из кабинета сестры-хозяйки. Паула была еще в «Ковент-Гарден», но Сигна поговорила с Луизой, ее служанкой. Она попросила, чтобы новости об аварии были переданы сестре как можно деликатнее.
— Скажите мадемуазель Владамир, что недалеко от Бэзинстоука наша машина столкнулась с другой машиной, что мистер Сондерс серьезно ранен, а бедный Годвин погиб, — говорила служанке Сигна. — Я в полном порядке. Но мне бы хотелось, чтобы сестра приехала ко мне, если сможет. Окружная больница в Бэзинстоуке. Да!
Все. Большего на данный момент сделать было невозможно. К десяти часам доктор Ли-Фрэмптон закончил оперировать Блэйка; операция прошла успешно, хотя Блэйк находился в критическом состоянии — он сильно ослаб от потери крови при внутренних кровотечениях. Но перед тем как покинуть больницу и отправиться в близлежащую гостиницу, где ей предстояло провести ночь, Сигна повидала Блэйка и даже разговаривала с ним. Его поместили в отдельную палату. Когда Сигна вошла к нему, с ней, в принципе, все было уже в порядке. У нее меньше болела голова, она была сильнее и телом и духом, ей стало проще справляться со своими нервами. Но только она увидела Блэйка, лежащего на узкой больничной койке, с бледным, застывшим от боли лицом и мутными от обезболивающего глазами, ей тут же захотелось разреветься. Но она взяла себя в руки — ради него. Она тихонько опустилась на стул у кровати и тронула его правую кисть. Его левая рука была в гипсе. Бедный милый Блэйк! Какое жалкое подобие того счастливого, смеющегося юноши, который уезжал с ней из Лондона, — жаждущего ее поцелуев и довольного всем миром, — представлял он сейчас.
— Поговорите с ним, — прошептала медсестра.
— Милый… Блэйк, — позвала Сигна.
Его одурманенный взгляд сфокусировался на ней. Сквозь туман пробилась искра узнавания. Он еле заметно шевельнул пальцами, которые она сжала.
— Сигна, — еле слышно выговорил он.
— Милый, — повторила она, как можно ближе наклоняясь к нему. — Любимый мой, со мной все в порядке; не волнуйся за меня, просто поправляйся поскорее.
— Сигна, — опять шепотом произнес он, — мне… так жаль.
— Тише, милый, — перебила она, изо всех сил стараясь удержаться от слез. — Тебе не о чем жалеть — это ведь была не твоя вина.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке?
— Абсолютно, — ответила она и улыбнулась. — Со мной все в полном порядке, дорогой.
Он глубоко вздохнул и попытался выдавить из себя улыбку:
— Поцелуй меня, миссис Блэйк Сондерс.
Ее сердце болезненно сжалось, когда она услышала от него это имя, которое он произнес так радостно, несмотря на свои страдания. На это имя она теперь не имела никакого права. Она яростно закусила губу. Она понимала, что сегодня вечером ему ни в коем случае нельзя говорить правду. Возможно, и еще много дней и ночей спустя. Это просто убьет его. Ли-Фрэмптон прописал Блэйку полный покой и никаких волнений. Она должна позволить ему и дальше думать, что она — его жена. Это придаст ему сил, станет стимулом к жизни.
Склонившись над ним, она поцеловала его в лоб. Теперь она понимала, как безнадежно и безвозвратно влюблена в этого юношу. Блэйк улыбнулся, ободренный ее поцелуем, он и понятия не имел, какие мучения разрывают ее сердце. Успокоенный, он уснул.
Сигна отправилась в гостиницу и заставила себя немного поесть. Потом приняла снотворное, которое ей дал врач, и легла спать. В Бэзинстоуке было холодно, промозгло и тоскливо; шел дождь. Она слышала, как капли монотонно стучат по крыше. Она отдернула занавеску на окне, и теперь ей были видны огни больницы, в которой лежал Блэйк. Она специально выбрала именно эту комнату, чтобы иметь возможность смотреть на эти огни. Казалось, они невидимой ниточкой связывают ее с любимым.
Эта ночь, когда она должна была бы лежать в объятиях Блэйка, была для нее горькой и исполненной насмешки. Она осталась одна, совсем одна, наедине со своими сожалениями и отчаянием. Сигна уткнулась лицом в подушку и зарыдала, вспоминая Ивора Гардинера и узы, связывающие ее с ним. Она прижалась дрожащими, солеными от слез губами к кольцу, которое надел ей на палец Блэйк: она знала, что на этом месте по закону должно быть кольцо Ивора. Эта мысль в который раз заставила ее содрогнуться.
