честь Кэмпбеллов.
Мэй, слушавшая меня с сумрачным выражением лица, просветлела:
— Вы имеете в виду декрет Анны II Жестокосердной «О дурных ветвях»?
— Верно, — улыбнулась я. — «Дурные ветви, что могут погубить дерево, надлежит отсекать. Так и дурного человека, будь то супруг или супруга, сын или дочь, брат или сестра, должно отлучить от рода и от семьи, дабы честь её сохранить незапятнанной». Впервые этот декрет был применен к старшему сыну королевы Анны, принцу Георгу Камбрийскому, который имел неосторожность возглавить заговор против собственной матери. По закону, тот, кто принадлежит к монаршей семье, не может быть казнен. Однако Анна II нашла изящный выход. Она издала декрет «О дурных ветвях», и согласно ему Георга отлучили от рода, а затем, как простого горожанина, казнили через повешенье. А трон в итоге унаследовал младший сын, Ричард.
Арлин улыбнулась сквозь слезы — будто солнце осветило хмурые волны северного моря.
— Значит, нам осталось всего лишь доказать, что Рольф злоумышляет против короны, и подать прошение Его величеству об отсечении дурной ветви от древа Кэмпбеллов?
— И сделать это лучше до окончания путешествия, — подтвердила я. — Хотя бы найдите зацепку. Этого хватит.
«Если не дядя Рэйвен, так Эллис прижмет к ногтю этого мерзавца Чендлера», — подумалось мне.
Арлин с Мэй обменялись долгими взглядами. Это напоминало молчаливый спор, в котором постороннему ничего не будет понятно.
— Мы найдем, за что зацепиться, леди Виржиния, — твёрдо произнесла наконец баронесса Кэмпбелл. — У нас еще три недели впереди… Я бы попросила лишь об одном. Можем ли мы с Мэй иногда приходить к вам на целый день? Уверена, здесь мы будем в безопасности, и даже Рольф ничего не сможет сделать. В конце концов, он сам говорил, что мне нужно чаще вращаться в обществе.
— О, безусловно, приходите в любое время, — быстро откликнулась я
В этот момент в дверь постучали. Это оказалась служанка с сервировочной тележкой, на которой нашлось место не только для традиционного вечернего чая, но и для слоёных пирожных с ореховой начинкой, и для свежайшего яблочного тарта, и для изумительных рассыпчатых печений с кунжутом и крупной солью. Мэдди, прекрасно знавшая о моих вкусах, настояла еще и на вазе с фруктами. Для вечно голодного Лиама взяли еще и сандвичи с копченой грудинкой.
Повеселевшая после разговора, Арлин с удовольствием отдала должное десертам. Выглядела она при этом как человек, который не пробовал сладкого уже добрых полгода. Прочем, судя по тому, как смотрела на сестру Мэй, так оно и было. За чаепитием последовала партия в «романское каре», пожалуй, единственную дамскую карточную игру. Забывшись, Арлин начала рассказывать о своем детстве, о семье, об увлечении лошадьми восточной породы… Опомнились мы уже около полуночи, когда через открытый иллюминатор донесся треск фейерверков.
— Ах, Святая Роберта, я же не сказала Рольфу, куда иду! — перепугалась Арлин. — Сейчас праздник закончится, и он поймет, что меня нет ни среди гостей, ни в каюте…
— Тогда немедленно возвращаемся на палубу, — решительно поднялась я. — Если мы появимся вместе, то у Чендлера не будет ни малейшего повода для скандала. Впрочем, насколько я знаю дядю Рэйвена, вашему супругу, леди Кэмпбелл, некоторое время будет не до семейной тирании.
— Насколько вы знаете… кого? — озадаченно переспросила Арлин, пока Мэй сноровисто прикрепляла шпильками маленькую шляпку к ее шиньону.
— Маркиза Рокпорта. Уж что-что, а искусством обеспечивать головную боль тем людям, что рискнули вызывать его неудовольствие, он владеет в совершенстве.
После этого мы вместе поднялись на палубу. Пассажиры любовались гаснущими фейерверками; был обещан ещё один залп ракет, и матросы на площадке поодаль готовили его, перебрасываясь шутками. Звучал смех и беспечные разговоры, и ничто не напоминало о вечернем инциденте… в том числе и его участники. Оглянувшись по сторонам, я не заметила ни дядю Рэйвена с секретарем, ни Чендлера.
— Пройдемся кругом, вдоль борта? — предложила Арлин. Лицо у неё побледнело. — А может, Рольф вернулся в каюту? Вдруг он прошел в мою комнату?
— Тогда мы всего лишь переночуем в той комнатке, что отведена для меня, — уверенно заявила Мэй, погладив ее по плечу. — Как и всегда. Но я уверена, что он не станет дожидаться в каюте. Не в его это характере. Скорее, будет рыскать по кораблю, как зверь.
Среди ожидающих фейерверка пассажиров Чендлера также не оказалось. Мы отправились дальше, не торопясь. Лиам временами забегал вперед и заглядывал за поворот или под лестницу. Мы с Мэдди подшучивали над его энтузиазмом, пока из очередной вылазки мальчишка не возвратился с расшибленной бровью.
— Святые небеса! Что произошло? Неужели напал кто-то?
Я вытащила платок, чтобы оттереть красные подтеки со скулы, но Лиам отобрал у меня его, по- простому поплевал на уголок и принялся отчищаться сам.
— Дурость моя на меня напала, — сердито пробурчал мальчишка, сосредоточенно оттирая пятно с лица. — Нашел я вашего мистера Чендлера. Вон, под навесом языком с другом чешет… То есть про всякие умные штуки беседу ведет, я хотел сказать, — поправился он, вспомнив мои наставления.
— Ведёт светскую беседу, разговаривает, — тихонько подсказала я ему, а громче произнесла: — И что же было дальше?
— Ну, ничего, — понурился Лиам. — Я вот хотел поближе подлезть, чтобы послушать, о чем они там… разговаривают. А они вдруг ка-ак захохочут! И этот Чендлер того по плечу хлопнул и сказал: «Значит, договорились, Карл». Ну, я испугался и деру дал. А про балку-то забыл, вот на неё и налетел со всего маху.
— Хорошо, что не выбил глаз, — мудро заметила Мэй. На просторечные оговорки Лиама она, к счастью, не обратила внимания. — А куда направился потом Чендлер?
— Да сюда, — проворчал мальчик. — Так что лучше б нам к борту встать да сделать вид, что мы на рыбок любуемся. Или на птичек.
— Наслаждаемся морскими видами, — вздохнула я. — Что ж, разумная идея.
Однако далеко отойти мы не успели. Послышались тяжелые шаги, и на палубу поднялся мистер Чендлер собственной персоной. Завидев жену, он тут же направился к ней, угрожающе печатая шаг. Я покрепче сжала трость, молясь, чтоб Чендлер не узнал в ней сегодняшнее оружие Мэтью Рэндалла, и выступила вперед, улыбаясь в лучших традициях леди Вайтберри.
— Ах, дорогая Арлин, это разве не ваш любезный супруг, которого мы всюду разыскиваем, — громко обратилась я к застывшей баронессе Кэмпбелл, а затем повернулась к Чендлеру: — Добрый вечер, сэр. Прекрасная погода сегодня, не так ли? — и протянула руку, как для поцелуя.
Конечно, мы находились не в помещении, а всего лишь под навесом, и приветствовать леди поцелуем руки Чендлеру не полагалось, но, во-первых, он вряд ли знал такие тонкости, а во-вторых, нам надо было его как-то отвлечь.
Он остановился почти вплотную ко мне — только протянутая рука не давала сократить расстояние до неприличного. Вгляделся в мое лицо… И угрожающе-хмурое выражение как ветром сдуло. Светло-карие, в желтизну глаза стали добрыми, как у нотариуса, заверяющего официальное завещание у постели смертельно больного толстосума.
«Медовая морда» — вспомнилось мне некстати выражение Лиама.
— Добрый вечер… леди Виржиния, если не ошибаюсь, — склонился Чендлер над моей рукой с грацией, неожиданной для человека его роста и комплекции. Горячее и влажное дыхание опалило кожу.— Воистину, приятное знакомство. Полагаю, заочно мы уже представлены, но позвольте сделать это лично. Рольф Чендлер, банкир, фабрикант, поклонник науки и всего прекрасного.
— Ах, я тоже люблю всё редкое и прекрасное, — рассмеялась я непринужденно. Желудок у меня как лентой перетянуло на две части. Чендлер не спешил отпускать мою ладонь, и из-за этой вынужденной близости его огромная, подавляющая сила ощущалась необыкновенно остро. Я словно воочию видела, как он легко гнёт кочергу или на ходу останавливает взбешенную лошадь. — Значит, мы поладим.
— Непременно, — кивнул Чендлер и наконец отступил. Я тут же сделала шаг назад, чтобы опереться на плечо Лиама. — Надеюсь, вам было не скучно в обществе моей супруги?
