поправился.
– Давай, вали отсюда!
– Вот, значит, как? Начальник большой, да? Как ночью на выезды – так нормально. А как что – так вали? Да пошел ты!
Джексон хотел оттолкнуть Шилова. Роман перехватил его руки, и они сцепились. Еще чуть – и получилась бы настоящая драка. Растащили ребята. Джексон вырывался, но его крепко держали Паша, Лютый и Топорков. Успокоившись так же внезапно, как начал буянить, Джексон позволил отвести себя подальше от Шилова.
Его отпустили. Он выпил пива, бросил пустую бутылку. Прищурившись, оглядел всех:
– Вот, значит, как? Ну и ладно! Ну и хрен с вами! Тоже мне… Где мое такси? Такси! Шеф, два счетчика до дома!
Паша и Топорков, с двух сторон, проводили Джексона до машины. Бывалый водитель смотрел на все это равнодушно. Джексон плюхнулся на заднее сиденье, хлопнул дверью:
– Трогай!
«Волга» уехала. Стоявшие рядом с Романом Молчун и Лютый переглянулись.
– Да, страдает дисциплинка в лучшем отделе главка, – прокомментировал Молчун.
– За собой лучше смотри. – посоветовал Шилов. – Такую тему просрали. Это надо уметь!
Молчун поджал губы, Лютый сказал примирительно:
– Да ладно, чего с пьяного-то взять? С кем не бывает…
Полковник Саблин снова сидел в гостиничном номере и, ожидая Кальяна, работал на ноутбуке.
Кальян вошел, не постучавшись. С порога спросил:
– А горничная где?
– Переведена на другое место службы. Садись, рассказывай.
Саблин сидел у стены, боком к двери. А прямо перед ним, посреди номера, стоял пустой стул. Вряд ли он случайно там оказался. Видать, полковник, готовясь к серьезному разговору, выстроил мизансцену. Не хватает только лампы в лицо.
Усмехнувшись, Кальян переставил стул спинкой вперед, сел верхом и облокотился на спинку:
– О чем желаете узнать?
– О начальнике порта. И о безвременной кончине твоего друга Алексея Шеховцова.
– Портовик не моя работа. У меня там и интересов-то никаких нет. – Кальян сопроводил ответ очень убедительной мимикой. – Шахид своим умом жил. Это его Буба Мурманский подписал, по танкерной теме. Не верите? Проверяйте. Мне по барабану.
– Тебе, может, и по барабану. А УБОПу – нет. Они сейчас на тебя серьезно выставятся.
– Ну вы же не дадите меня несправедливо обидеть?
Теперь пришла очередь Саблина многозначительно усмехаться. А выдержав паузу, он вкрадчиво спросил:
– Транспорт где?
– Едет. – Кальян церемонно поднял руки ладонями вверх. – Под неусыпным контролем Аллаха.
После Саблина Кальян отправился в ресторан в центре города, где у него была назначена встреча с двумя криминальными авторитетами значительно более высокого, чем его собственный, уровня. Они были уголовниками старой закалки и к своему нынешнему положению шли долгие годы, набирая опыт и силу в тюрьмах и зонах. Добившись желаемого, они держались в тени, посмеиваясь над молодежью, которая в открытую плевала на закон и шиковала, а через пару лет такой вольной жизни сгорала, не оставив после себя ни имени, ни дел, о которых можно было бы вспомнить.
К слову сказать, в свое время, когда пресловутые «сферы влияния» перекраивались кроваво и часто, они сами помогли сгореть многим таким молодым. И ничего плохого в этом не видели. Нарушение воровских законов или бандитских понятий называется нарушением только тогда, когда явно всплывает наружу и за это предъявлено. А коль ничего конкретного не всплыло и предъявы не выставлено, то где оно, нарушение? Кто-то что-то подозревает? Так его самого можно подозревать в чем угодно. Пусть менты мучаются подозрениями, а у серьезных людей есть другие заботы…
Встреча была назначена на четыре, он приехал двадцатью минутами раньше и, выбрав столик, сделал заказ. Когда Василий и Реваз вошли в зал, на столе уже все стояло. Охрана расселась около входа, Кальян встал и поздоровался с гостями, многократно и преувеличенно сердечно обнявшись.
Сели за стол. Кальян налил водку. Поминая Шахида, тихо сказал:
– Да пребудет с ним Всевышний!
Авторитеты согласно кивнули и, подождав, когда Кальян выпьет, выпили тоже.
Василий заговорил первым:
– Мы слышали про обстоятельства Лешиной смерти. Уехать бы тебе надо, Федя.
– Мне бояться нечего. Не моя тема. О покойниках плохо не говорят, но Шахидушка у меня совета не спрашивал, когда в блудняк влез.
– Понимаем, но для всех он твой человек был, – Реваз говорил с ярко выраженным кавказским акцентом.
– Друг он мой был. Просто друг! Уже полгода, как на собственные хлеба попросился. Знал бы – не отпустил. Это его «мурманские» в тему подписали. И сдали, я думаю, тоже они.
– Да, у «мурманских» были проблемы по порту, – подтвердил Василий. – Хочешь спросить с них?
– Если есть за что – спрошу. А вот мента, который ему мозги вышиб, я точно достану. Он теперь кровник мой.
Авторитеты многозначительно переглянулись. Реваз медленно заговорил:
– У тебя, Федя, характер кипит. С милицией воевать – дело глупое.
– За друга отомстить дело глупое? – Кальян врезал кулаком по столу так, что подскочили тарелки. – Да они нас так всех перестреляют! Нет, я научу их бояться. Джихад! Только джихад!
Авторитеты снова посмотрели друг на друга.
Кальян налил водки всем, но выпил, не дожидаясь поддержки, один. Тяжело покачав головой, встал:
– Простите, друзья. Тяжело мне. Вы кушайте, за все уплачено. А я пойду похоронами заниматься.
Попрощались так же картинно, как и здоровались.
Когда Кальян ушел, авторитеты, быстро обсудив ситуацию, пришли к выводу, что об объявленном Кальяном джихаде нужно уведомить заинтересованных лиц. То есть арнаутовский отдел. Во-первых, начав свою войну, Кальян может подставить под ответный удар ментов их собственные коммерческие проекты. Во-вторых, своей безбашенностью он подает очень нехороший пример молодняку, желающему получить все и сразу и ставящему «оружейное право» выше всяких понятий. В-третьих, если вслед за Шахидом Кальян тоже сойдет с дистанции, их наследство можно будет очень выгодно поделить.
Реваз и Василий считали Кальяна человеком отчаянным, везучим и по-своему надежным, но прямолинейным и недалеким.
Василий, посмеиваясь, так и выразился:
– Про «мурманских» он нам какую-то лажу задвинул. Думает, никто не догадывается, что это он на портовика заказ принял и сам же Шахида выполнить подписал. Сапог тупой!
И оба авторитета очень сильно бы удивились, случись им видеть, как, выходя из ресторана, Кальян ухмыляется и говорит про них:
– Вперед, мои друзья-стукачки! Родина ждет…
12
Когда Шилов заглянул в кабинет к Громову, тот разговаривал по телефону. Голос у него звучал устало:
