фразу по-своему.
– Вот и отлично! – Улыбнувшись, он чокнулся своим стаканом со стоящим на столе стаканом товарища.
– Кстати, откуда ты про февраль знаешь?
– Это уже все знают.
– Да? Я пока что не слышал. Похоже, что как раз ты точно станешь генералом.
– Не уверен, – Координатор посмотрел на полковника очень трезвым взглядом. – Дома начинается такая интересная жизнь, что красные лампасы меня в последнее время привлекают не слишком…
К стоящему на отшибе поселковому магазину подкатил армейский микроавтобус «УАЗ», за округлые формы кузова прозванный «батоном» или «таблеткой». Кроме полковника в машине был только сержант- водитель. Полковник сидел в пассажирском салоне за столиком, на котором была разложена карта с обозначенными районами поиска дезертиров и схемой движений розыскных групп.
– Леша, сходи, купи чего-нибудь, – распорядился полковник, кутаясь в накинутый на плечи камуфляжный бушлат: несмотря на то что в «УАЗе» было жарко натоплено, его сильно знобило: бессонная ночь наложилась на простуду и старые раны.
Водитель выпрыгнул из автобуса, ушел в магазин. Только после этого из черной «Волги», стоявшей у противоположного угла здания, вышел Координатор. От военного в нем остались только выправка да офицерский голос. Меся дорогими ботинками грязь, он дошел до «таблетки». С легкой брезгливостью дернул тугую ручку и открыл заскрипевшую дверь пассажирского отсека автобуса. Залез и сел на скамейку, подобрав длинные полы черного плаща и поддернув брюки с острыми стрелками.
Они поздоровались, и Координатор нетерпеливо спросил:
– Что у тебя?
– Точной информацией не обладаю. Могу только предполагать, что их подтолкнула на побег Калининградская операция.
– Фактор случайности, – поморщился Координатор, глядя в окно. – Кто мог знать, что автобус перекроет цель?
– В автобусе дети были…
– Не дави на мозоль, Степа. Они не салобоны, знали, где служат. Кто инициатор побега?
– Думаю, Ремезов. Последние дни он выглядел хмурым…
– А ты куда смотрел?
– Валя! Знал бы прикуп…
– А должен был знать, Степа. Если они куда-нибудь придут… Если они что-нибудь расскажут… Тебя привлекут к самой суровой ответственности. Ты понимаешь, о чем я?
– Ладно, не первый год замужем.
– Как бы не в последний. Найди их, Степа, иначе я ничего не смогу для тебя сделать. Какая помощь нужна?
– Горючка для вертушек.
– Я дам команду. Пока все? Держи меня в курсе. Удачи!
Выйдя из автобуса, Координатор придержал дверь:
– Да, как там Лена?
– Все нормально.
– Генка поступил? Ну, бывай!
Как ни поторапливал Лютый, а все равно на месте задержания оружейников провозились до темноты. В том числе из-за Паши, который слишком долго писал свой первый в жизни протокол осмотра. Помогавший ему Лютый оглянулся, отыскивая водилу «пятерки». Тормознул проходившего мимо Топоркова:
– Слушай, а где хозяин машины?
– Так увезли уже.
– Нормально! А кто мне в протоколе крестик поставит?
– Он тебе в отделе распишется. – Топорков продемонстрировал опечатанный бумажными лентами брезентовый сверток с гранатометами: – Во, упаковал, как заказную бандероль.
– Да не тряси ты, бисова душа, они же шмальнут.
– Гранатометы просто так не стреляют, их взводить надо.
– Ну тебе виднее. Я на флоте конюхом служил. – Лютый протянул Топоркову ключи от «пятерки». – Ладно, ты гони их тачку, а я с Пашкой поеду. Молчун, кстати, где, уже смылся?
– Да, погнал джип отдавать. И баксы.
– Моргнуть не успеешь, как вы все разбегаетесь. Ну шо за народ?
Услышав шум останавливающейся машины, Лютый и Топорков обернулись. Оказалось, приехал Арнаутов-старший.
– Все, я поскакал, – Топорков удобнее перехватил сверток. – Дровосека ведь Громов вызывал, наверняка пистон вставил. А он теперь нам… Не хочу в этом участвовать. Все, давай, в отделе увидимся.
– Давай…
Ловко разминувшись с Арнаутовым, Топорков смылся.
– Здоровеньки булы, Николай Иванович! – приветствовал Арнаутова Лютый.
Вместо ответа начальник отдела объявил:
– Проверка из Москвы едет. Воскресенье, блин… Что тут у вас?
– Да вот, закруглились. На базу собираемся.
– А это что? – Арнаутов указал на разбитый багажник служебной «шестерки».
– Это? Да они что-то почувствовали, Николай Иванович, и смыться решили. У нас другого выхода не было…
– Что почувствовали?
– Да понимаете…
– Я засветился, – Паша выступил из темноты за спиной Лютого. – Часы забыл снять наградные.
Железный Дровосек скривился, как от зубной боли:
– А чего фуражку не надел? Или, лучше, всю форму?
– Ну ошибся я, виноват! Что мне теперь, застрелиться?
– Ты голос мне не показывай. Быстро обратно в отряд пойдешь, двери лбом вышибать.
– Да и пойду!
– Хватит, Паша. – Лютый встал между отцом и сыном. – Иваныч, проехали. С кем не бывает? Это я недоглядел.
– Он головой думать должен, а не только есть.
– Да научим его, все будет путем!
Через плечо Лютого Железный Дровосек посмотрел в лицо Паше, еще раз дернул щекой и отвернулся, массируя область сердца:
– Ладно, дорабатывайте, а я домой. Нехорошо мне что-то…
Направившись к своей «Волге», Арнаутов на полдороге остановился и достал сотовый телефон. Долго смотрел на него, потом вздохнул и набрал домашний номер Кожуриной.
– Да, я слушаю, – ответила она после первого же гудка. Кроме ее голоса был слышен звук включенного телевизора: шел какой-то концерт, Верка Сердючка пела: «А я не знаю почему, но ты мне нравишься…»
– Привет, это я.
Звук телевизора плавно угас. Было слышно, как Татьяна положила «лентяйку». Только после этого сухо ответила:
– Здравствуй.
– Не хочешь в гости позвать?
– Зачем?
– Давно не виделись.
– И что?
