профессор Мориарти, и всего знать не могу, — с достоинством хозяина отсека заявил заму немногословный врач.
Он хоть и был корабельным парторгом, но зама недолюбливал, и тот об этом догадывался.
Командир группы, мчавшийся по тревоге из «центрального» в 6-ой, со смехом продекламировал: «К нам приперся Дед Мороз, он подарочки принес… Если серьезно, то акустики вроде бы атомоход «штатовский» обнаружили, а Слон решил нас демаскировать, моторами стал работать. Командир не дал, вовремя прибыл в Центральный».
Войдя в ЦП и пытаясь вникнуть в ситуацию, зам, как бедный родственник топтался между командиром, стоявшим у «каштана» и уже заметно вспотевшим и насуплено-молчавшим НШ, продолжавшим нервно теребить библиотечную книжку.
Шум идущего практически контркурсом атомохода был уже отчетливо слышен во всех отсеках. ГКП работал четко, и через минуту командир получил от старпома итоговый доклад, подтверждавший контакт с АПЛ ВМС США, следующей со скоростью 20 узлов курсом на приемный буй военно-морской базы Холи Лох. Штурман уточнил, что, двигаясь заданными курсом и скоростью, наша лодка разойдется с целью через пять минут на дистанции 1,5-2 кабельтова.
Забортный шум продолжал усиливаться. Вместе с ним росло и напряжение в ЦП. Слон уже громко кряхтел и ерзал задом по трубопроводу, выражая тем самым недовольство и несогласие с действиями командира, однако предпочитал в них не вмешиваться. Делать запись в вахтенном журнале и брать на себя командование он также не спешил. В глубине души он чувствовал, что все закончится благополучно, но ведь это риск. А вдруг атомоход тоже идет на глубине 30 метров? В душу заползали сомнение и страх. Все вместе действовало как хорошее слабительное, заставляя урчать содержимое живота и холодеть спину. Первым, чьи нервы не выдержали, стал замполит. Он невпопад спросил у командира, как бы предлагая:
— А может отвернем?
На что командир спокойно, тихо, но отчетливо пояснил:
— Зам не стремись туда, откуда родился. Знаешь, как отвечают в Одессе на вопрос, отчего умер покойный? — «Слишком был беспокойный!». Народная мудрость утверждает, что когда у человека есть выбор, он начинает метаться. Так что не надо ни метаний, ни рыданий!
Так ничего и не поняв, зам подтвердил это очередным вопросом:
— А может гидролокатором в целях безопасности поработаем?...
— Мы с тобой на разных языках говорим, как баран с воротами. В чем же тут твоя хваленая скрытность заключается? Уж тут ОН точно нас заложит, и начнется предновогодняя свистопляска! Ведь мы тут в «НАТО сидим по самые НИДЕРЛАНДЫ». И помощи ждать будет не от кого. Так, что «тише едешь — дальше кукиш».
В это время акустик доложил, что пеленг на цель изменился на 180 градусов. Да и в ЦП это наблюдалось вполне натурально. Доклад акустика известил, что интенсивность шума цели начала уменьшаться. По приказанию командира была произведена и отмечена в вахтенном журнале учебная атака обнаруженного атомохода. Пока готовились к всплытию под перископ, на глубине 30 метров подводную лодку сильно качнуло с борта на борт. Все говорило о том, что атомоход прошел очень близко. Быстро всплыв под перископ и визуально убедившись в отсутствии надводных целей в районе, командир приказал передать на КП управления радио об обнаружении и учебной атаке АПЛ вероятного противника. Все сложилось удачно, «победителей не судят», а в военное время это смело можно было бы назвать «боевой удачей». Помня, что держать внутри себя положительные эмоции также вредно, как и отрицательные, командир по «каштану» оповестил экипаж о несомненном успехе, поблагодарил людей за службу и пожелал успешного окончания боевой службы.
После этого началась подготовка отсеков к предстоящему новому году, который экипажу было суждено встретить в море.
На завтраке замполит, чувствуя свой «прокол» и, желая хоть как-то реабилитироваться, задал командиру вопрос:
— Как можно и нужно отличать понятия «осторожность» и «трусость»?
Уловив «подвох», командир, улыбаясь, ответил прямо и просто:
— Если боимся мы, то это — осторожность, а если другие — то трусость.
— Ну, с атомоходом все ясно, — не унимался замполит, — а вот если бы мы встретили айсберг? Что бы тогда было?
— Да, ничего, — допивая чай, ответил командир, — айсберг бы просто поплыл дальше. А вообще-то в этих широтах их, слава Богу, нет. Не дотягивают, тают.
Новый год встретили через неделю в море, взяв курс на родную Балтику.
Зимняя Балтика, чтобы не расслаблялись, «обласкала» своих приличным штормом. Но ей простили и это. Высвечивалась реальная перспектива встретить русское Рождество в семейном кругу семьи, правда, для этого надо было вовремя вырваться из объятий начальства, уже готовившегося к встрече героев…
Глубоководное погружение
В августе подводная лодка пришла на Северный флот на ракетную стрельбу. Ошвартовались и выгрузили ракеты на РТБ в Гаджиево.
Готовность корабля к стрельбе проверял штаб Северного флота. Комиссия выявила, что срок прохождения кораблем глубоководного погружения истекает как раз в период проведения упражнения. Вопрос конечно щекотливый, спорный. Но нам популярно объяснили, что принимать гостей с Балтики, конечно приятно, но рисковать, и брать на себя ответственность за чужое «железо», Северный флот вовсе не собирается. Ведь глубина — страшная сила!!!
Дружба дружбой, а табачок каждый курит свой.
Рекомендовали командованию подводной лодки спланировать полигон и, без липшей суеты, пройти глубоководное погружение здесь, на Севере, пока есть время, и сроки вполне позволяют. Так и порешили.
Оформили и утвердили нужные документы и утром, в утвержденную флотом дату, сделав приготовление, вышли в полигон.
Погода выдалась спокойная. Силы обеспечения прибыли своевременно.
Пользуясь случаем, люди в отсеках лодки готовились к предстоящему мероприятию по своему: снимали плафоны, смазывали тавотом кувалды, подготавливали «реквизит» к ритуалу посвящения молодежи в подводники.
Погружение на рабочую глубину шло, как и положено, этапами, с временными задержками лодки на определенных горизонтах глубин.
Проверялись механизмы и забортная арматура. Замечаний практически не было.
Глубиномер центрального поста уже показывал горизонт 260 м. «Контрольные» нитки, растянутые матросами между шпангоутами, основательно провисли. Они являли собой кустарный индикатор той страшной силы забортного давления, с которой море в этот момент сжимало корпус погруженного в его пучину корабля.
До предельной глубины погружения оставалось совсем немного, когда боцман Хмара, сидевший на горизонтальных рулях, тревожно, но не создавая паники, очень тихо доложил командиру:
— Товарищ командир! Кажется, ЧП случилось... — В чем дело боцман? Чего ты несешь, какое на хрен ЧП?
— Да, шинель я на мостике оставил, на вешалке в рубке...
