алфавита. Причем ясно, алфавита русского. «Ю». Юсиф. Уловив ее короткий взгляд, понял: это Юсиф.
— Догадался?
— Догадался. И… это все… палата… вся эта роскошь… это он?
— Да. Я его не видела. Только несколько раз говорила с ним по телефону. — Снова склонилась к уху, зашептала еле слышно: — Запомни, ты не должен менять своих показаний. Тех, которые давал раньше. Говори то, что и говорил. Я пришла сюда прежде всего из-за этого.
— Да? — Если она передает ему это, значит, это точно Юсиф. Что ж, приятно слышать. Приятно слышать, что он о нем помнит. И не предал. Ясно, не предал, раз послал к нему Галю. Ясно также, что именно Юсиф устроил и все прочее. Палату, то, что Галя якобы прилетела из Москвы и снабжена авиационным билетом. Остальное. Ясно даже ежу: после того броска ножом спасти его, Мишу, могли только в больнице вроде этой. При очень хорошем уходе. Что без Юсифа было бы невозможно. — Ладно. Запомню твои слова.
— Угу. — Выпрямилась. Посидела, покусывая губу. Сказала с какой-то странной интонацией: — Знаешь, я их взяла.
Их? Что она имеет в виду? Лишь посмотрев ей в глаза, понял: она имеет в виду алмазы. Она же, увидев, что он догадался, о чем речь, добавила:
— Но я их не тронула. Они все целы. Все до одного.
Ему показалось, в ее словах возникло что-то вроде брезгливости.
— Ты знаешь о… ну… о Луке?. — спросил он.
Галя долго смотрела на него, не отвечая. Наконец сказала:
— Знаю. Лиза уехала. Улетела в тот же день. — Прикоснулась к его лбу. — Пойду. А то не пустят в другой раз. Тебе чего-нибудь нужно? Ну, там, фрукты? Или чего-то еще? Мало ли?
— Если из фруктов — тебя…
— Перестань… Ты ведь чуть не умер, ты знаешь это?
— Догадываюсь.
— Врачи сказали, нож прошел в половине сантиметра от сердца.
В половине, так в половине, подумал Миша. Странно, но сейчас он не испытал по этому поводу никаких эмоций. Почувствовав, как ее рука осторожно накрыла его руку, спросил:
— Ты когда придешь?
— Если все сложится удачно, завтра. Но вообще жди меня через день. Я приду с адвокатом.
— С адвокатом?
— Да. Я наняла адвоката.
— Ты?
— Считай, что я. Надо же, чтобы кто-то защищал твои интересы.
Пригнувшись, легко-легко дотронулась своими губами до его губ. Встала, пошевелила пальцами в воздухе — и ушла.
Через несколько секунд после ее ухода в палату вошла сестра. Поставила на тумбочку поднос. На подносе стояли чашка с бульоном и блюдце с гренками. Улыбнувшись, сестра несколько раз ткнула пальчиком в сторону подноса. Жест был выразительным. Но то, что он должен сейчас сделать, а именно съесть все принесенное, Миша понял бы и без жеста. Он вдруг осознал, что голоден.
46
Галя пришла на следующий день. Она вошла в палату сразу после завтрака, с букетом роз. Поцеловав Мишу, сказала:
— Я с адвокатом, только не спеши, ладно? Потерпи. Я поставлю цветы.
Он вынужден был минуты три наблюдать, как она занимается, на его взгляд, совершенно ненужным делом: выбрасывает старые цветы, затем наливает в вазу воду и ставит новые.
Наконец, осмотрев стоящий на подоконнике букет, села к нему на кровать и сказала:
— Выглядишь ты — не, сравнить даже с позавчерашним. Врачи сказали, тебя скоро можно будет выписывать.
Он смотрел на нее во все глаза. Он знал точно: осознать, как она красива, он смог только сейчас.
— Что смотришь?
— Ничего. Значит, меня выпишут?
— Да. — На секунду нахмурив брови, тут же улыбнулась. — Давай о деле. То есть об адвокате. Он турок, но прилично говорит по-английски. Примерно на твоем уровне. Если вы что-то не поймете, я переведу. Адвоката зовут гаджи Мансур Исметчи. Гаджи означает господин. Повтори?
— Гаджи Мансур Исметчи.
— Правильно. Мне объяснили, он один из самых дорогих адвокатов в Стамбуле. О деньгах не волнуйся, ему уже заплачено.
— Кем?
— Не важно. Что, я его зову?
— Зови.
Открыв дверь палаты, сказала по-английски:
— Господин Исметчи, все в порядке, мой жених может говорить. Пожалуйста.
Вошел адвокат. На вид ему было под пятьдесят: полный, в отлично сшитом костюме, он всем своим видом излучал уверенность и благополучие. Усевшись на табурете, господин Мансур Исметчи внимательно посмотрел на Мишу. Затем торжественно пожал ему руку. Достав из кармана роскошный платок, не спеша промокнул им лоб. Спрятав платок, поправил не менее роскошный галстук. И лишь после этого заговорил.
Говорил он ровным, хорошо поставленным голосом. Правда, иногда, чтобы пояснить его английский, Гале приходилось вмешиваться. Но, в общем, Миша понимал все и так.
Господин Мансур Исметчи сообщил, что оба, по его выражению, «пункта, составляющие предмет нашего беспокойства», а именно требование России и Украины о выдаче и обвинение в участии в гангстерской разборке под Стамбулом — будут без особых трудностей сняты им еще до суда. Вообще суда, как такового, не будет. Он, Мансур Исметчи, внимательно ознакомился с показаниями, данными Мишей в полиции. И убедился в полной их правдивости. Главное, чтобы Миша продолжал держаться этих, первоначально данных им в полиции показаний. Все остальное он берет на себя. При этом он лично абсолютно уверен: после некоторых чисто формальных процедур Миша будет и де-юре и де-факто освобожден от всех подозрений. На вопрос Миши, какие процедуры он имеет в виду, адвокат пожал плечами:
— Не знаю, господин Каменский. Думаю, нам с вами придется участвовать в чем-то вроде очной ставки.
— Очной ставки? С кем?
Посмотрев на Мишу, адвокат пожевал губами. Сказал:
— Прошу вас, отвечайте не торопясь. И говорите правду.
— Правду о чем?
Видимо, адвокат уловил что-то вроде настороженности в его взгляде. Сказал, коротким жестом коснувшись его руки:
— Ни о чем. Отвечайте на мои вопросы. Коротко. Желательно «да» или «нет». И подумав. Хорошо?
— Ну… хорошо, — согласился Миша.
— Речь пойдет о ваших консультациях некоей фирме «Масуд-арт». Вы ведь их оказывали?
Помолчав, Миша сказал:
— Допустим.
— Оказывали. Не бойтесь, господин Каменский, я хочу только помочь. Ничего больше. Только помочь.
