затеял!
С губ ее сорвался короткий смешок. Аметистовые глаза засияли, Анхела улыбнулась — сперва неуверенно, затем все шире, все веселее. Она поняла! Клайв нашел способ уничтожить разделяющие их различия. Он, Клайв Риджмонт, спустился по лестнице вниз, а она — поднялась ему навстречу.
От подушечек его пальцев словно отскакивали электрические разряды. Широкая ладонь скользнула вверх по обнаженной спине и задержалась у основания шеи — жестом одновременно успокаивающим и властным.
— Это еще не все, — тихо предостерег Клайв, увлекая спутницу за собой.
Ноги у нее подгибались. Пульс участился, в мыслях царил хаос — хаос, сотканный из тревог, и потрясенного изумления, и грешных, упоительных восторгов. А Клайв уводил ее все дальше, — перед глазами ее мелькали улыбающиеся лица, лица огорченные и шокированные, лица хорошо знакомые — как, например, Крис и Эстрелья… Все тонуло в искристом тумане. Ренан Бенавенте понимающе усмехался, а женщина рядом с ним глядела на нее с нескрываемым интересом… Стройная, хрупкая, светловолосая, она просто-таки ослепляла красотой — утонченной, изысканной, одухотворенной. Анхела, задержавшись на мгновение, дружески ей улыбнулась.
— Рада с вами познакомиться, Мария, — шепнула она.
— Позже, — проговорил Клайв, увлекая молодую женщину дальше.
Остановились они лишь в противоположном конце зала, у стены между двумя этюдами. Полыхали огни, искрились бриллианты, на всех лицах было написано жадное любопытство.
Оказавшись в центре всеобщего внимания, Клайв заглянул ей в глаза, — и все затаили дыхание в предвкушении чего-то необычного.
— Ну что ж, а не заключить ли нам договор? — глухо осведомился он. Тишина стояла такая, что слышно было, как пролетит муха.
— Как, еще один? — шепнула в ответ Анхела, понимая, что любимый нарочно нагнетает напряжение — ласковым взором, и обещанием поцелуя, и легким касанием пальцев…
Молодая женщина опустила взгляд — и потрясенно заморгала. Ведь в это самое мгновение на палец ее скользнуло кольцо. Изящное колечко белого золота с бриллиантом. И не каким-нибудь там второсортным камнем, а роскошнейшим кристаллом чистой воды, что, должно быть, стоил огромных денег. Бриллиант сиял и переливался в лучах света, разбрасывая каскады разноцветных искр.
— Как тебе? — От вкрадчивых интонаций этого глубокого, с хрипотцой, голоса, у молодой женщины сладко замирало сердце.
— Чудо что такое, — выдохнула Анхела.
— Как ни избито это звучит, камень напоминает мне твои глаза, — сардонически проговорил Клайв. — Но к нему прилагается ярлычок с ценой, знаешь ли.
— И какова же она? Хватит ли у меня денег в банке? — прошептала она, пытаясь обратить дело в шутку. Но шутки не получилось; душу Анхелы переполняло радостное изумление, и счастье, и предвкушение новых чудес.
Что за волшебный миг, что за чарующий вечер! Ничего романтичнее и представить себе нельзя! О таких минутах помнят до конца жизни и на закате дней рассказывают внукам и правнукам…
— М-м-м.. — многозначительно протянул Клайв. — Принимая это кольцо, querida mia, ты принимаешь на себя священное обязательство свято верить в то, что я буду любить тебя до конца жизни…
И эти слова оказались последней каплей. Позабыв о толпе любопытствующих зрителей, Анхела приподнялась на цыпочки и поцеловала любимого. Поцеловала отнюдь не застенчиво и пугливо, и отнюдь не с ласковой сдержанностью, — нет, в этот поцелуй будущая миссис Риджмонт вложила всю переполняющую ее любовь.
Зажглась ослепительно-яркая вспышка. Терпеливо выжидавший своего часа фотограф нажал на кнопку, увековечивая жениха и невесту, пылко обнимающих друг друга на фоне двух оправленных в рамы этюдов, вполне достойных послужить декорациями для этого счастливого мгновения.
В это солнечное утро музей современного искусства вновь распахнул свои двери для широкой публики. Не для узкого круга посвященных, нет; для всех, кому придет в голову посетить выставку, объявление о которой вот уже неделю не сходило с первых страниц барселонских газет. На дверях музея красовалась броская афиша: «Стихии и боги. Искусство Анхелы Риджмонт».
У крыльца затормозил роскошный лимузин. Представительная седовласая сеньора в строгом вечернем платье, опираясь на руку своего аристократичного спутника, неспешно взошла по мраморным ступеням. Обгоняя ее, по лестнице взбежали двое юношей в затрапезных куртках, взахлеб обсуждая на ходу возможности аэрографа и разнообразные техники создания необычной текстуры поверхности, — видимо, студенты художественного колледжа. Молодой человек и девушка, идущие куда-то по улице, взявшись за руки, задержались перед афишей, вполголоса посовещались, — и тоже свернули в музей.
Клайв, наблюдая с верхней площадки за неиссякающим потоком посетителей, ободряюще обнял Анхелу за плечи.
— Вот увидишь, все они просто захлебнутся от восхищения, — проговорил он. В зеленых глазах светилась законная гордость за жену.
— Скорее, закидают меня тухлыми помидорами, — с нервным смешком возразила Анхела. — И зачем я только позволила себя уговорить?..
— Ты когда-нибудь перестанешь мне противоречить? — ухмыльнулся Риджмонт. — Кто тут, в конце концов, глава семьи? Кого ты обещала любить и чтить, — чтить, повторяю! — до гробовой доски? А ну-ка, пошли! — И повел упирающуюся жену в первый из залов.
Анхела нерешительно переступила порог. Когда-то, — страшно вспомнить, три года назад! — именно здесь ей пришлось пережить несколько самых неприятных минут своей жизни. Однако, едва она оказалась среди своих картин, — таких знакомых и родных! — прошлое разом изгладилось из ее памяти.
Полотна, развешанные по стенам, поражали яркостью и неординарностью. За прошедшие годы Анхела усовершенствовала технику, научилась разнообразить сюжеты, а главное — обрела свой собственный, неповторимый стиль. Под кистью художницы оживали образы языческих богов и богинь, прекрасных и юных, гордых своей наготой, — образы, воплощающие в себе стихии, правящие планеты, зодиакальные знаки. «Богиня льдов»: увенчанная лучистой хрустальной короной царица взирала сквозь облака на снежные шапки гор. «Жемчуг»: ослепительно-прекрасная, златоволосая Афродита Киприда выходила из пены морской в уборе из драгоценных жемчугов. «Корнуолльская легенда»: русалка, задрапированная лишь плащом собственных волос, поднималась из морской бездны навстречу проплывающему кораблю.
Люди переходили от картины к картине, отступали на шаг, завороженные общим впечатлением, затем подходили ближе, чтобы рассмотреть детали. Нет, худшие опасения Анхелы вроде бы пока не сбылись. Судя по тем обрывкам разговора, что доносились до художницы, ее полотна пришлись посетителям по душе.
Анхела начала понемногу успокаиваться: вроде бы все проходит сносно, первые рецензии появятся в газетах только завтра утром, а пока… пока ей остается лишь думать и гадать, как восприняла ее публика. Как бездарную самоучку? Или… не лишенную таланта молодую художницу?
Чья-то рука робко тронула ее за плечо. Анхела стремительно развернулась.
— Простите, ведь вы — Анхела Риджмонт, автор этих картин? — слегка робея, проговорила девушка лет восемнадцати с задорной рыжей челкой. — Я видела ваш портрет в газетах, и там же прочла о выставке… Вы… вы ведь не обидитесь, если я попрошу у вас автограф?
Окончательно засмущавшись, Анхела вывела на врученном ей проспекте выставки свою подпись. Девушка просияла улыбкой и спрятала проспект в сумочку. Художница облегченно перевела было дух… но рано. Вслед за первой «поклонницей» подоспели и другие. Слух о том, что автор картин — здесь, распространялся из зала в зал. Очень скоро Анхелу тесным кольцом обступили люди. Одни просили автограф, другие расспрашивали о картинах, — о технике, о сюжетах, о смысле того или другого образа, — третьи просто хотели засвидетельствовать свое восхищение. Клайв, откровенно забавляясь, наблюдал за тем, как его жена вкушает мед заслуженной славы.
— Замечательно! Потрясающе! Полный триумф! Они все в тебя влюбились! — шепнул он Анхеле на ухо. — Но не так сильно, как ваш покорный слуга! — добавил он, обжигая жену страстным взглядом. — А не поехать ли нам домой? А то, чего доброго, я начну целовать тебя прямо здесь! И в результате завтра в газетах появятся о-очень любопытные интерпретации некоторых твоих полотен…
