— Все нормально, я буду ждать. До свидания, герр Комбеккер!
— Вот! — Холлисток обернулся к Анне, с интересом слушавшей разговор. — Теперь мы можем пойти куда хотели — по магазинам!
Глава семнадцатая
— С удовольствием! — Анна подошла к окну, рядом с которым стоял Холлисток. — Но сначала просвети меня, неученую — неужели ты так свободно обращаешься с человеческими жизнями и ничего не боишься? Ведь получается, что за деньги ты способен на все?
— Я и без денег на все способен, — Холлисток ничуть не обиделся. — Понимаешь, — он достал сигару и сел на подоконник, — еще ни разу я не сделал ничего, если кто-то в моих глазах оказывался невиновным. Совершенно необязательно, что этим невиновным будет жертва — вовсе нет! Зачастую, именно другая сторона, получившая казалось бы, желаемое, оказывается в итоге проигравшей, вот только мне до этого дела уже нет. Справедливость сможет восторжествовать и потом. Отношение к жизни тоже вещь двоякая — ты еще судишь с человеческой точки зрения, и это понятно, но на самом деле жизнь и смерть идут вместе. Жизнь это мгновение, смерть — это доля секунды, но Смерть с большой буквы — вечна. Она остается после жизни, а не наоборот. В природе всегда кто-нибудь кого-нибудь убивает и ест, и человек тоже. Каждый день в мире умирает 50 человек из миллиона, и только четверть из них — от старости, а остальные умирают во цвете лет, и казалось бы, совершенно незаслуженно, но это не так! Например, можешь не сомневаться, что жертва Блашница будет выбрана не случайно, и эта смерть будет скорее возмездием, чем убийством. У людей ведь тоже есть смертная казнь за большие грехи, и если преступника не удается наказать им, то это делают другие, мы в том числе. Людям понимание этого недоступно, для них ведь все сверхъестественно, и они это называют торжеством высшей справедливости, карой небесной и так далее, а на самом деле все гораздо прозаичнее.
— Кажется, я начинаю понимать, что ты имеешь ввиду. Прости, но мне еще столькому надо научиться, — Анна с нежностью погладила Холлистока по руке.
— Все нормально, — он улыбнулся, — правильно, что задаешь вопросы. Так вот, смерть этих людей была предрешена задолго до нее самой, и вся их жизнь была направлена к тому, чтобы подвести этих людей к последней черте. Кто явился исполнителем — это неважно, важно понять неотвратимость событий. Когда я чувствую эту неотвратимость, я и поступаю соответственно, и далеко не каждому, даже за большие деньги, я иду навстречу его просьбам и тайным желаниям. И вообще, — Генрих легко соскочил с подоконника, — перестань думать, что смерть — это конец. Ты сама умерла три дня назад, а это только начало! Все, пошли на улицу и хватит пока об этом! Что там тебе надо — переодеться?
— Да, милый, — следуя его примеру, Анна тоже засобиралась, — я быстро!
Они спустились к ней, и Генрих с удовольствием смотрел, с какой скоростью она, сама того не замечая, перемещалась по квартире. Анна быстро овладевала новыми навыками, быстро училась, и это не могло его не радовать.
Через несколько минут они, держась за руки, уже выходили из подъезда, и только что сменившаяся консьержка, пораженная новым цветущим видом домовладелицы, еще долго смотрела им вслед.
— Возьмем такси? — предложил Холлисток, когда болтая, они уже выходили к набережной.
— Да, пожалуй. Как-то неправильно будет ехать в такие дорогие магазины на метро, а пешком слишком долго — уж очень хочется поскорее, милый! — Анна хихикнула и приложила щеку ему к плечу.
Генрих поднял руку, и уже через двадцать минут, преодолев небольшую пробку при въезде на Кеннедибрюкке, они оказались на Сандкауле. В бутике «Шанель» Холлисток с удовольствием наблюдал, как Анна примеряет на себя один наряд за другим, подолгу демонстрируя перед ним каждую вещь.
— Жаль только, что я не вижу себя в зеркале, — шепнула она ему, — создается ощущение, что все висит в воздухе.
— Ничего, милая, мы сегодня же закажем тебе специальное зеркало в дом, а сейчас ты смотри, чтобы тебя в таком ракурсе не увидели продавцы. Впрочем, очень скоро, в отличие от других людей, ты сможешь видеть саму себя и в обычных зеркалах — Холлисток, любуясь изгибами ее тела, нежно погладил Анну по спине и нашел в себе силы убрать ее, только дойдя до середины бедра.
Пробыв в бутике полтора часа, они остановили свой выбор на классическом черном платье, брючном костюме и игривом бело-черном сарафане. Дополнив ассортимент двумя парами изящных туфелек, они, наконец, вышли на улицу, где через несколько сот метров завернули в «Армани», в котором Холлисток приобрел себе приглянувшийся накануне костюм, рубашку, тонкий черный пуловер и джинсы. Все сидело на нем как влитое, и процесс покупки занял не более получаса. Генрих хотел еще и ботинки, но не удовлетворился строгим классическим дизайном.
— У меня такие уже есть, — сказал он, наморщив нос.
Впрочем, проблема была быстро решена в соседнем «Бальдини», и довольные покупками, они отпраздновали их в небольшом ресторанчике с итальянской кухней, заказав пасту с морепродуктами, легкий салат и белое вино. Выйдя на улицу, они увидели, что совершенно незаметно наступил вечер, кое- где уже горели фонари, и люди на улицах теперь не торопились по делам, сменив сосредоточенность на спокойное и чуть рассеянное выражение лица.
— Как же мне хорошо! — сказала Анна, вдохнув полной грудью легкий вечерний воздух. — Последний раз я чувствовала себя так легко, когда была ребенком. Знаешь, такое абсолютное счастье и защищенность!
— А я счастлив, что доставил тебе эту радость, и нет ничего приятнее, чем видеть женские глаза, преисполненные любовью и нежностью к тебе, — Холлисток переложил сумки с покупками в одну руку, другой обняв свою спутницу за талию. — Однако, не могу обещать сегодня спокойной ночи, как и вообще спокойствия в ближайшее время. Важнейшее дело, приведшее меня сюда, и как оказалось, способствующее нашему сближению, не позволит нам отвлечься. Я должен сплести вокруг Олбисона такую сеть, из которой ему не выбраться, будь он дважды силен. Скоро я начну действовать, и твоя помощь будет неоценима, а как только все закончится, мы поедем на Кипр. У меня там есть шикарный дом рядом с морем, в нем на протяжении уже семи поколений постоянно живут мои добрые помощники, и там мы устроим себе настоящий отдых.
— Для меня каждая минута рядом с тобой важна и интересна, — с нежностью глядя ему в глаза ответила Анна. — Дело или отдых, это не так важно — главное быть рядом. А кстати, Генрих, эти твои помощники на Кипре, это простые люди?
— Да, я когда — то помог их предку и избавил от болезни его троих детей, и вдобавок решил вопрос кровной мести. Поколение за поколением они и их соседи резали друг друга, лишая обе семьи лучших представителей…кстати! — Холлисток вдруг засмеялся, — «кровная месть» звучит в данном контексте весьма забавно! Я этим Палакисам, это фамилия тех, с кем враждовали мои Залакидисы, сам устроил такую «кровную» месть, что до сих пор на острове, наверное, рассказывают об этом страшные истории. Я пришел туда с тремя вампирами и мы за одну ночь прекратили этот род.
— Зачем?!
— У меня было такое задание. Непрекращающиеся подлые убийства надоели там, — Генрих показал глазами вниз, — и было решено прекратить эту вакханалию. Появившись там, я разобрался, на чьей стороне больше правды и все было кончено. Мало того, на острове тогда появилась чума, и наиболее слабые быстро заражались и умирали. Дети Залакидиса — старшего тоже не избежали этой участи, но я спас их и теперь они мои вечные должники. Умирая, старший всегда завещает следующим поколениям помнить, почему они живут на этой Земле, и чья это заслуга. У этих народов вообще, знаешь, память предков и их наказы означают весь смысл жизни. Я выстроил там дом, наказав кому-то из Залакидисов всегда жить там с семьей и иногда посещаю его, чтобы отдохнуть. У меня там есть шикарный подвал, и если честно, нет лучшего отдыха, чем просто поспать там в тишине и темноте пару дней.
— В гробу?! — Анна вскинула на него изумленные глаза.
— В гробу! — улыбнулся Холлисток. — Нигде не испытываешь такое единение миров, как лежа в нем. Кстати, у меня там есть и гроб на двоих!
