обвинив в убийстве о-Хисы. Застать на месте преступления — других доказательств злодеяния не требуется. Судья Огю без звука подпишет приговор. Обычно самурая только журят за убийство простолюдина, но страшные увечья на теле о-Хисы превращают мелкую провинность в уголовщину. Зверство наказуемо. Никакие звания не спасают от позорной казни. Сано впредь не помеха для Ниу Масахито.
Эти мысли вихрем проносились в голове у Сано, пока он стоял, пригвожденный ужасом. Помощники обогнали досина и зашлепали по влажной глине. Сано понял: нельзя допустить, чтобы его схватили. Под пыткой он, как Райдэн и тысячи других заключенных, признается в чем угодно. Единственное спасение от кола у реки — остаться на свободе и доказать, что Ниу — убийца и предатель.
— Сопротивляться бесполезно! — крикнул досин из-за спин помощников. — Нас трое против одного. Прими свою участь как истинный самурай.
Помощники подняли дубинки. Сано попятился, лихорадочно озираясь. Пусть он покажется трусом, сейчас это не важно. Можно уйти по реке. Она зимой мелкая. Вода едва ли будет по пояс. Но дно вязкое, илистое. Далеко не убежишь. И по берегу мчаться трудно. Вон как досин с помощниками ковыляют. Придется принять бой.
Помощник бросился на Сано. Исиро рубанул по диагонали. Помощник вскрикнул и опустился наземь, зажав на груди кимоно, потемневшее от крови.
Товарищи от неожиданности притормозили. Сано не стал ждать, когда они опомнятся, и бросился к мосту. Ему хотелось оглянуться, убедиться, что поверженный только легко ранен. Не слишком ли много силы вложено в удар? Но времени на сожаления не было.
— Стой! Я приказываю тебе остановиться! — крикнул досин.
Помощник, молодой и бойкий, нагнал Сано. Посыпались удары. Сано, вздрагивая, когда шипы дубинки вгрызались в плечи, продолжал бежать.
Вот и мост. Зеваки с визгом прижались к перилам.
— Это сын Сано Сутаро!
— Что он натворил?
— Похоже, кого-то убил.
Сано стало стыдно: эти люди, которых он знает всю жизнь, могут подумать, что он убийца; нужно остановиться, объяснить...
— Держите его! — задыхаясь, крикнул помощник и нанес очередной удар.
Досин издалека завопил:
— Ты покойник, Сано Исиро! Ты не сможешь бежать вечно!
Сано оглянулся на бегу и взмахнул окровавленным мечом. Кто-то с испугу сиганул в воду. Сано прибавил ходу и оторвался от дубинки.
У ворот его поджидала новая неприятность: стражники.
— Этот человек убийца! — крикнул помощник. — Хватайте его!
Сано успел проскочить в ворота, но стражники присоединились к погоне. Крики, топот, свист мечей, вылетающих из ножен. Левый бок свело судорогой. Дыхание всхлипами вылетало изо рта. Кожу покалывало в предчувствии смертельного удара.
И тут пришло спасение. Навстречу не спеша ехал на вороном коне пожилой самурай, сосед родителей.
— Виноват, Вада-сан, — крикнул Сано. — Простите меня, пожалуйста, но я вынужден позаимствовать у вас коня.
Самурай ойкнул, Сано стащил его на землю.
— Завтра верну!
Он вскочил в седло и пустился вскачь. Только бы дожить до завтра!
Душа торжествующе пела: свобода! Однако на какой срок — Сано не представлял. И еще он не знал, как воспользуется этой свободой.
Сано выбрал самый темный переулок из встретившихся, втиснулся вместе с конем между ветхих строений, спешился, прислонился к стене и закрыл глаза. Нужно подумать.
Он растворился в бурлящей толпе, празднующей Новый год. Но надолго ли? Обычно терпимые к разным проделкам полицейские что-то чересчур внимательно всматриваются в лица.
Ищут. Его. Уже.
Сано вытер пот со лба. Шум с соседних улиц болью отдавался в висках, уныние парализовало работу мозга. Ныли раны на плечах. Окровавленная одежда прилипла к коже. Мышцы онемели. Каждое движение давалось с трудом. Страх, словно железный панцирь, сжал внутренности. Никогда еще Сано не чувствовал себя таким жалким и одиноким.
Путь домой отрезан. Наверняка досин с помощниками ждут там Сано, чтобы упечь в тюрьму или прикончить на месте. По сравнению с этим бесчестье, которое Сано навлек на семью, казалось ерундой.
Может, спрятаться в провинции? Тогда вся империя начнет за ним охотиться. Судья Огю небось уже отправил посыльных с приметами Сано к дорожным стражникам и деревенским старостам. Нет, провинция закрыта, так же как родительский дом.
Остается единственное — призвав на помощь самурайскую закалку, выжить в Эдо и доказать свою невиновность.
Послышались шаги. Сано погладил коня, успокаивая, и выглянул в переулок. Это был, слава Богу, не досин, а прохожий, одетый в роскошный плащ и нелепую плоскую шляпу. «Маскарадный костюм», — сообразил Сано. Явно навеселе, человек зигзагами брел по мостовой.
У Сано сложился план. Сев на коня, он пулей вылетел из убежища и одним махом сорвал с пьяного плащ и шляпу.
— Эй, ты что...
Сано натянул поводья. Какая ирония: объявив поход против преступника, он сам стал вором! Сано вынул из кошелька несколько монет и бросил пьянице.
— Это тебе в качестве оплаты.
Он мог погибнуть в любой момент и не хотел, чтобы последний его поступок заключался в краже, как бы необходима она ни была. Кроме того, теперь нужда в экономии отпала. Если он переживет ночь — если план сработает, то денег как-нибудь раздобудет. В противном случае суммы, которой он располагает, не хватит даже на его похороны. Сано пожалел, что не додумался заплатить за коня, он не был уверен, что сумеет вернуть вороного.
Сано поскакал в сторону улицы. В конце переулка он остановился и разглядел добычу. Плащ был пурпурный с золотыми пионами. А шляпа оказалась маской. Похоже, бронированная личина принадлежала некогда генералу или другому важному вояке. Она была выкована из черного металла, имела отверстия для глаз и рта, а также жесткие черные усы из конского волоса. Сано облачился в маскарадный костюм. Длинный меч приподнимал плащ. «Надеюсь, — подумал Сано, — никто не поинтересуется, почему самурай прячет оружие».
На улице бурлила толпа. Мелькали маски: драконы, обезьяны, демоны, тигры. Бродячие музыканты играли на барабанах, флейтах и трещотках.
— Демоны, долой! Богатство — в дом! — скандировали женщины. С крыши бросали на счастье жареные соевые бобы.
Сано двинулся на северо-восток от Нихонбаси.
Крошечная синтоистская кумирня, крытая соломой и украшенная ветками сосны, бамбука, а также белыми знаменами с гербом Токугава, располагалась за магазинами. Сано спешился у ворот и привязал коня. Во дворе около прилавков с закусками и сладким, сброженным на имбире новогодним рисовым напитком толпились жители окрестных домов. Сано смочил губы водой из каменной чаши, бросил монету в ящик для пожертвований, дернул за веревку, от чего зазвучал гонг, дважды молитвенно хлопнул в ладоши, разулся и вошел в кумирню.
У алтаря стояла семья — отец, мать и двое детей. Мать разворачивала упаковку пирожных —
