перерезала целая процессия расфуфыренных девиц. Юдзё вызывающе хихикали и отпускали игривые поклоны. Жареные шарики соевых бобов хрустели под множеством ног.
Сано, досадливо скрипя зубами, объехал процессию юдзё, чтобы упереться в огромную толпу, окружившую факира. Он в отчаянии огляделся. Как в таком аду найти Токугаву Цунаёси и молодого господина Ниу? 'Одно хорошо, — утешал он себя, — полиция здесь никогда меня не поймает.
Вскоре ему пришлось изменить мнение. У дверей чайного домика, над дверями которого красовалась реклама женской борьбы, стоял досин. Приметный повседневной одеждой и неулыбчивым лицом, он кричал вопросы изумленному самураю. А неподалеку помощники досина обрабатывали конного самурая. Они стащили беднягу наземь и сорвали с него маску тигра. Один приставил к шее острие копья, другой шарил под одеждой.
Сано повернул коня и протиснулся на противоположную сторону улицы. Оба самурая были примерно его роста, телосложения и возраста; конь — той же масти, что и у Сано. Погоня продолжалась. Тода Иккю, заправский шпион, наверное, сообщил в полицию о неожиданном визитере и рассказал о сандалии и веревке, которые тот носит при себе. Сано понимал, что ему следует избавиться от вещей, способных выдать его с головой, и коня. Однако он по-прежнему надеялся вернуть коня владельцу, а вещественные доказательства использовать по назначению.
Когда-то Сано читал иллюстрированное издание «Сказания о Гэндзи». Он представлял, как сёгун выглядит этой ночью. Четыреста лет назад женщины носили по пять или шесть разноцветных кимоно без поясов одновременно, полы волочились по земле, рукава закрывали кисти рук. Волосы с пробором посередине свободно спускались до плеч. Где находится «принцесса», чем занята?
Сано поставил себя на место Цунаёси: «Я стремлюсь на одну ночь сбросить ярмо власти и известности. Я тщательно выбрал костюм...» Получалось, что сёгун хочет смешаться с гуляками на улице или в чайном домике, будучи уверен: здесь-то ни враги, ни просители его не достанут. Конечно, он приехал не один. Его сопровождают охранники, возможно, одетые в костюмы того же периода.
А где Масахито сотоварищи? На их месте Сано устроил бы засаду вне стен Ёсивары, чтобы, убив, без помех скрыться. Впрочем, решать за безумного Ниу трудно. Как и вообразить, в какие наряды облачились заговорщики.
Поняв, что при всем желании объехать квартал не удастся, Сано начал приставать к прохожим: «Вы не видели...», затем описывал свиту сегуна, как ее представлял.
— Нет. Да. Может быть. Не знаю! — ответил пьяный торговец.
— Не будьте таким серьезным, парень! Пойдемте выпьем! — предложил столь же пьяный молодой самурай.
Привратник у дома удовольствий сказал:
— Дама в старинном наряде? Зачем вам искать ее, когда вокруг так много симпатичных модных девиц?
Сано вспомнил о Глицинии. Однажды она помогла ему. Вдруг опять поможет? У нее в Ёсиваре должно быть много друзей, которые охотно присоединятся к поискам, и достаточно поклонников, способных выступить против людей молодого Ниу. Он направился к Дворцу божественного сада. По пути ему попалась новая процессия. Радость и беспокойство охватили его в равной степени, когда взгляд остановился на женщине, замыкавшей ряд.
Если бы не удивительные глаза, Сано ни за что не узнал бы Глицинию. Сильно похудевшая и бледная, она была одета в одноцветное кимоно из хлопка. Рядом с ней покачивался пьяный в дым мужчина. Вот он облапил женщину и потянулся к ее груди. Лицо Глицинии застыло в гримасе, отдаленно похожей на улыбку.
У Сано не было времени размышлять над тем, что вынудило восхитительную красотку опуститься до уличной шлюхи.
— Госпожа Глициния!
Сано удалось подъехать к ней, никого не задавив. Он еще раз назвал ее по имени, приподняв маску.
— Вы помните меня? Вымученная улыбка испарилась.
— Вы! — Глаза засверкали ненавистью. — Я помогла вам. Я отдалась вам даром. И посмотрите, что со мной стало!
Она указала на себя, кавалера и процессию. У Сано упало сердце. Он вспомнил, что доложил об их разговоре судье. Наверное, Огю приказал перевести ее в проститутки низшего разряда, чтобы никто не принимал во внимание ее рассказ об убийстве Нориёси. «Еще одна жизнь, поломанная по моей вине», — огорчился Сано.
— Госпожа Глициния, простите меня, но мне опять нужна ваша помощь. Я должен найти...
— Не подходите ко мне! — взвизгнула Глициния. — Вы достаточно натворили!
Стряхнув клиента, она растворилась в толпе. Волей-неволей Сано пришлось оставить ее в покое.
И вовремя. К нему приближался досин. Сано торопливо спешился и двинулся дальше, ведя коня на поводу. Новое положение позволяло заглядывать в открытые окна и двери. В чайных домиках и ресторанах он видел много высоких и дородных женщин, которые вполне могли оказаться переодетыми мужчинами, но никто, к сожалению, не был похож на сегуна.
В итоге Сано очутился на чрезвычайно узкой улице. Дальний конец упирался во внешнюю стену квартала. Сияющие светильники на веревках тянулись от крыши до крыши, танцевали под дуновением ветра. Сано остановила плотная толпа. Он встал на цыпочки и вытянул шею. Мужчины вокруг него все больше расходились в ожидании кульминации празднеств. Юдзё энергично подбадривали их. Скользкая земля кисло воняла. Шагах в тридцати от Сано мелькнула гладко причесанная голова, глуповатое белое лицо и длинные, ниспадающие на плечи волосы. Мужчина, переодетый женщиной, улыбался и махал кому- то рукой. Широкий золотой рукав поднялся и открыл несколько слоев кимоно: красное, зеленое, голубое, белое.
Сано узнал Токугаву Цунаёси. Три самурая в масках, но в обычных одеждах шли впереди сегуна, расчищая дорогу. Охранники, трое на конях и трое пеших, прикрывали правителя с тыла и с флангов. Сано начал пробиваться на середину улицы. Он должен перехватить сегуна, пока тот не исчез в толпе.
— Кончай пихаться! — завопил кто-то, оттесняя Сано к ограждениям.
— Прочь с дороги, прочь с дороги! — кричали охранники.
Сано привязал коня к ограждению и вклинился между двумя мужчинами. Охранник приблизился к нему. Локоть самурая сбил с Сано маску. Поправляя ее, Сано увидел, что охранник обернулся на чей-то зов.
Рядом с охранником появился досин. Они завели разговор, к которому присоединились передние самураи. Сано догадывался о чем речь. Досин спрашивал или рассказывал о некоем весьма опасном беглеце.
Сано снова устремился вперед. Он обязан воспользоваться ситуацией и предупредить сегуна. Заговор двадцати одного мог реализоваться каждую минуту.
Раздался глухой удар. Воцарилась тишина. За первым ударом последовал второй, третий. Зазвонили миллионы гонгов и колоколов. Квартал потонул в веселых криках. Наступила полночь, и монахи в храмах по всему Эдо приступили к изгнанию прошлогоднего зла и приглашению добра нового года.
Сано слушал мелодичный перезвон, испытывая вместе с толпой благоговейный трепет. Вдруг боковым зрением он увидел движение на крыше. Оглянулся.
Самурай в темном кимоно, узких штанах и маске, держа лук, встал на колено, достал из колчана, свисавшего с плеча, стрелу, наложил ее на тетиву и стал целиться прямо в сегуна.
— Смотрите, ваше превосходительство! — крикнул Сано, взмахнув рукой. — Вон. На крыше!
Голос потерялся в общем шуме. Не слыша самого себя, Сано продолжал кричать:
— Ваше превосходительство!
Никакого результата. Тогда Сано пробрался к коню, отвязал его и вскочил в седло. Поднявшись на стременах, размахивая руками, он кричал и кричал.
— Ваше превосходительство!
Никто не двинулся с места. И немудрено: колокола и гонги звонили непрерывно. Сёгун поднял восхищенный взгляд к небесам. А Сано в ужасе наблюдал, как еще двое лучников устраиваются для
