«Пожалуйста, защити нас от зла и принеси нам вместо тревог счастье», — прочел Сано через его плечо. Дальше шли имена членов большой семьи Охиры. Это была обычная молитва, но в нынешних обстоятельствах она брала за живое. Сано с ужасом думал о том, что должен сделать, но старший чиновник Охира заслужил свою участь.
Внезапно Охира поднял глаза и увидел Сано.
— Опять вы, — устало проговорил он. — Как вы смеете беспокоить меня в священном месте? — Он казался исхудавшим, словно его тело истаяло от боли. — Что вам нужно? Как вы меня нашли? — Повернувшись, он пошел к статуе Дайкоку.
Сано последовал за ним.
— Ваш начальник стражи сказал, где вы.
Охира остановился.
— Вы побывали на Дэсиме? Но как?.. Ваш пропуск был аннулирован. — Пристально посмотрев на Сано, он покачал головой, так ничего и не угадав по его лицу.
Прежде чем отправиться в кумирню, Сано избавился от украденного вооружения. Его одежда высохла на полуденной жаре, и с одним коротким мечом на поясе он выглядел как обычный самурай низкого ранга. Сейчас Сано не стал тратить время на то, чтобы рассказывать Охире о своих приключениях. Скоро тот и так все узнает. Дэсимские стражники доложат о том, что натворил Сано. Его будут искать солдаты. Ему следует действовать быстро.
— Как я попал на Дэсиму, не так важно, — сказал Сано. — Важно то, что я там обнаружил. — Он вынул из-под кимоно свиток и незаконченную опись. — Трибунал заинтересуется этим, как вы думаете?
Поняв все, Охира вспыхнул. Его охватила дрожь. Опустившись на корточки, он воткнул трясущимися руками молитвенную палочку в землю у ног каменного бога среди множества других.
— Значит, теперь я в вашей власти. — Поникшая фигура Охиры выражала отчаяние, в голосе звучала печаль. Он прикоснулся к палочке. — Я послал молитву слишком поздно, она уже не принесет мне пользы.
Этот деликатный момент напомнил Сано, как однажды он пил чай из бесценной фарфоровой чашки на чайной церемонии в замке Эдо: тонкой, полупрозрачной, с поверхностью, покрытой паутинкой трещинок, появившихся при обжиге в печи. Сано глубоко вздохнул, призывая всю свою мудрость, чтобы воспользоваться этим моментом, не допустив ошибки.
— А может быть, ваши молитвы уже осуществились, — сказал он.
— Что вы имеете в виду? — Охира поднялся, избегая смотреть на Сано.
— Вы оставили эти документы на видном месте, словно надеялись, что кто-то найдет их и накажет вас, хотя на Дэсиме это маловероятно. Думаю, вы не особенно сожалеете о том, что я нашел их. — Сано спрятал свиток и листок под кимоно. — Боги мудры. Порой они узнают о наших самых заветных, самых потаенных желаниях и даруют их исполнение.
Охира насмешливо улыбнулся:
— Значит, для меня вы посланец судьбы? Полагаете, я хочу публичного бесчестья и позорной смерти? Могу вас заверить: это не так.
Он зашагал по дорожке к главному зданию кумирни — деревянной хижине с соломенной крышей и верандой с перилами, поднятой на деревянных столбах и окруженной оградой из кольев. Сано вслед за Охирой поднялся по каменным ступеням.
— Когда погибли друзья вашего детства, вы поклялись придерживаться закона и не позволять другим совершать преступления. — Сано напомнил Охире историю, которую тот рассказал ему вчера. — Нарушив обет, вы тем самым обесчестили себя. Вы не могли открыто покаяться и поставить под удар семью, но жаждали, чтобы вас наказали. — Он помолчал, пока Охира дергал за свисавшую со ската крыши веревку, звоня в колокол, чтобы призвать бога. Оставив обувь за дверью, они вошли в кумирню. — И вам невыносимо жить, когда умирает ваш сын.
Свет полудня проникал сквозь проем двери и решетки на окнах, ложась на отполированный кипарисовый пол сияющими полосами. С опорных свай свисали священные косички из белой бумаги. Стены были покрыты подношениями кумирне: макетами кораблей, мечей, домов. Дверь во внутренние покои, вместилище бога, была завешана белой материей. В воздухе, пропахшем благовониями, воском свечей и сосновой смолой, царила тишина. Старший чиновник Охира упал на колени перед занавесью и склонил голову — поза горького признания правоты Сано. Сано встал на колени рядом с ним. После долгого молчания Охира тихим, печальным и отстраненным голосом ответил:
— Я расстроил систему безопасности Дэсимы и подделал складскую опись по приказу губернатора Нагаи. Я не хотел этого делать, но разве у меня был выбор? Самурай должен подчиняться вышестоящему начальству.
В бусидо послушание — высшая добродетель, часто вступающая в конфликт с личной моралью и законом. Сано, хорошо осознававший это противоречие, понял, что именно чувство вины и ненависть к себе стали причиной физической дряхлости Охиры, истощили его тело и душу.
— Нагаи сказал, что если я откажусь, — продолжал Охира, — то он заменит меня тем, кто не станет запрещать контрабанду. Он угрожал, что перестанет покровительствовать Киёси. — Голос самурая стал хриплым от волнения; он повернулся к Сано и простер руку, моля о том, чтобы тот понял его. — Что мне было делать? — Затем эмоции отхлынули. Охира уронил голову на сложенные ладони. — Теперь все пропало.
— Не обязательно, — возразил Сано.
— О чем вы? — В глазах Охиры мелькнула надежда.
У Сано имелись улика и признание Охиры, которое старший чиновник, жаждущий наказания, повторит перед трибуналом. Но ему нужно было больше.
— Киёси можно спасти. — Сано смутился, внезапно ощутив, что становится похож на Яна Спаена. В том, что он намерен сделать, проявится та же склонность к манипулированию людьми, как и у голландца. — Ваш сын не контрабандист и не убийца, его единственное преступление в том, что он обвинил меня, желая выгородить вас. Если мы убедим его рассказать правду, ему не придется умирать.
Старший чиновник Охира тихо застонал.
— Вы не знаете всей истории. И уверяю вас, когда узнаете, вам не так захочется помогать Киёси. Я был у него в тюрьме сегодня утром. Киёси напоминал безумца, но пришел в себя на довольно долгое время и рассказал мне все. Два месяца назад он начал гоняться за таинственными огнями, поскольку гадалка сказала, что это призраки, которые дадут ему много денег, и тогда он сможет жениться на любимой девушке. Киёси видел, что огни двигаются к Дэсиме, и проследил за ними до бухты, где наткнулся на контрабандистов. Позже он подслушал, как я распорядился, чтобы стражники снимали охрану, когда проворачиваются контрабандные операции. Киёси не знал, что в дело замешаны губернатор Нагаи и другие чиновники. Он решил, что всем заправляю я. В ночь ареста Киёси отправился к бухте, чтобы уговорить меня оставить это дело.
Значит, тот, кого Киёси собирался остановить и предостеречь, был его отец. Догадка Сано подтвердилась.
Охира издал скорбный смешок.
— Мой бедный, преданный, наивный сын. Да, он защищал меня, но не только ложью. Киёси ночами бродил по берегу, опасаясь, что полиция схватит меня... Откуда ему было знать, что все они сообщники? — Охира умолк, словно собираясь с силами. — Киёси стрелял из лука во всякого, кто приближался к заливу.
— Это он стрелял в меня? — Слова самурая ошеломили Сано. Значит, это не были ни Нирин, ни стражники с Дэсимы, ни подосланный канцлером Янагисавой убийца. Он догадался о мотиве юноши, но не о том, насколько далеко он готов пойти, чтобы прикрыть отца. Теперь бессвязное бормотание Киёси обретало смысл. Он «поставил личные интересы выше интересов сёгуна и государства», занимаясь не контрабандой, а тем, что защищал семью, вместо того чтобы сообщить о преступлении. «Кровь на его руках» была его, Сано, а не Яна Спаена и не Пеон.
— Я приношу извинения за сына, — сказал Охира. — Он не хотел причинить вреда, он просто хотел напугать вас. Когда вы не уехали от залива, Киёси запаниковал. Он стал целиться поспешно и задел вас. —
