строительства.
Когда рабочие упали на колени и принялись кланяться, а архитекторы подошли, чтобы приветствовать их, Рюко жестом приказал всем продолжать работу. Он хотел, чтобы шум заглушал его разговор с Кэйсо-ин. Но сначала обязательный обход, чтобы оправдать мнимую причину всей поездки.
— Здесь будет главный вход с фигурами собак у дверей, — сказал Рюко, ведя Кэйсо-ин к восточной границе вырубки. Они медленно обошли всю территорию будущей строительной площадки. — Здесь построят помещения, в которых установят клетки для двадцати тысяч собак. Стены украсят фрески с изображением лесов и полей, чтобы животные не чувствовали себя в затворничестве.
— Чудесно! — воскликнула женщина. — Я вижу все это как наяву.
Во время прогулки Рюко в соответствии с давней привычкой помнил о двух вещах. Он внимательно наблюдал за госпожой Кэйсо-ин, опасаясь, что она может замерзнуть или устать, и не забывал о ее любви к лести. Поскольку его счастье всецело зависело от нее, он не позволял себе огорчать старуху. И в то же время Рюко неустанно оценивал самого себя. Он видел тощего монаха в скромных деревянных сандалиях и теплом коричневом плаще поверх оранжевого халата. В его пронзительном взгляде светилась мудрость — он отрабатывал этот взгляд перед зеркалом, пока не достиг необходимой естественности. Он держался с достоинством, в голосе звучала мягкая галантность. От его низкого происхождения не осталось и следа.
Оставшись сиротой в возрасте восьми лет, Рюко отправился в Эдо искать счастья. Он нашел приют в храме Дзодзё, где монахи дали мальчику кров и пищу, одели и обучили его. В пятнадцать лет он принял монашеский обет. Однако трагические обстоятельства детства наделили Рюко двумя противоречивыми чертами, которые не позволили ему найти успокоение в монашестве.
Рюко страстно ненавидел нищету. Он никогда не забывал трудностей крестьянской жизни, работы в поте лица, постоянную нехватку пищи и отсутствие надежд на лучшую жизнь. Став молодым монахом, Рюко неустанно трудился, чтобы уменьшить страдания бедняков в Эдо. Он собирал милостыню и распределял ее среди нуждающихся горожан. Благодаря ему в храме Дзодзё появились деньги для сирот. Вскоре он приобрел репутацию бескорыстного и сердобольного человека. Бедняки боготворили его, начальники хвалили за то, что он укреплял славу их обители. Однако Рюко двигало другое побуждение.
Он помнил, как падал ниц, когда мимо проходил местный даймё. Правитель Курода и его вассалы ездили на лошадях в роскошных попонах. Их лица лоснились от еды, которая добывалась трудом крестьян. Они избивали каждого, кто не мог дать положенной части урожая. Как Рюко ненавидел их! И как завидовал их богатству и власти! Он хотел быть таким, как они, а не бедным крестьянским мальчиком.
Это стремление окрепло в первые годы монашества Рюко. В Дзодзё — домашнем храме клана Токугавы — он видел роскошь, которую можно купить за деньги. Искренний буддист, Рюко стремился к духовному просветлению, которое избавило бы его от подобных мирских желаний. Его молитвы становились все длиннее, он с еще большим рвением отдавался благотворительности. Пользуясь природным чутьем, он все выше поднимался в храмовой иерархии. Однако по-прежнему хотел денег и власти.
Потом он познакомился с Кэйсо-ин.
— А здесь разместится приемная его превосходительства на время посещения псарни, — сказал Рюко своей покровительнице.
— Изумительно! — восхитилась госпожа Кэйсо-ин. — Доброта моего сына наверняка убедит судьбу даровать ему наследника. Мой милый Рюко, как мудро было с твоей стороны предложить строительство псарни!
Оставаясь бездетным слишком долго, Цунаёси стал серьезно беспокоиться о будущем клана Токугавы. И он, и его советники отвергали идею о назначении следующим диктатором какого-нибудь родственника и передачи власти другой ветви клана, поэтому Кэйсо-ин обратилась за помощью к Рюко. Благодаря молитвам и медитации он нашел мистическое решение проблемы. Цунаёси Токугава должен заслужить право на наследника, замолив грехи предков своей щедростью. Поскольку он родился в год Собаки, что может быть лучше покровительства этим животным?
По совету Рюко госпожа Кэйсо-ин убедила Цунаёси Токугаву издать эдикты по охране собак, что согласно буддистской традиции способствовало хорошему отношению к животным и отвечало интересам Рюко. Когда это не привело к ожидаемым сёгуном результатам, Рюко предложил более радикальный способ: строительство псарни. С даймё были собраны деньги, приглашены лучшие зодчие Эдо. Рюко был уверен, что за этим обязательно последует успешное рождение наследника Токугавы, а значит, усилится влияние Кэйсо-ин на Цунаёси — и, таким образом, его собственное влияние. Но это в будущем, которое еще не наступило. Теперь же Рюко хотел, чтобы они до него дожили.
— Отдохните, моя госпожа. — Он усадил свою покровительницу на пень, подальше от ожидающей их свиты. — Мы можем наблюдать за работой и занять себя разговором перед возвращением в замок Эдо.
Облегченно вздохнув, госпожа Кэйсо-ин устроилась поудобнее.
— Ах, как хорошо! Ты такой предусмотрительный, мой милый. И о чем же мы будем беседовать?
Рюко смотрел на ее лицо, вдыхал знакомый запах косметики, табака и старости. Они уже так давно вместе. Он помнил ее желания, привычки и предпочтения — все необходимое, чтобы сохранить ее расположение. И все же насколько хорошо он знает эту самую могущественную в Японии женщину? С ностальгией, обостренной ощущением нынешней опасности, он вспомнил день, когда они познакомились.
Цунаёси Токугава только что стал сёгуном, и госпожа Кэйсо-ин приехала в храм Дзодзё, чтобы помолиться о долгом и счастливом правлении сына. Она увидела Рюко в толпе монахов, явившихся, чтобы отдать дань уважения матери господина. На ее некрасивом старом лице вспыхнуло удовольствие — такую реакцию Рюко часто вызывал у паломниц, которым нравились симпатичные монахи. Остановив процессию, двигавшуюся к главному павильону храма, Кэйсо-ин приветствовала его. Она сильно привязалась к нему, как бывало со всеми молодыми людьми, которые удовлетворяли ее потребность в дружеском общении и плотских утехах. Он стал ее личным духовным наставником и перебрался из храма Дзодзё в апартаменты в замке Эдо, чтобы она могла советоваться с ним в любое время. Госпожа Кэйсо-ин осыпала его и храм Дзодзё богатыми подарками. Храмовый комплекс рос как на дрожжах, его обитатели процветали. Кэйсо-ин послушно следовала советам Рюко, частенько принуждая сёгуна делать то же самое. Деньги текли из казны Токугавы в храмы и на благотворительность. Рюко казалось, что связь с уродливой женщиной, которая старше его на двадцать лет, не такая большая цена.
Он не любил и не желал своей покровительницы, но старательно подогревал ее влечение к себе. Забросив монашескую жизнь, он стал ее любовником. Терпел ее настроения и запросы, льстил ее тщеславию. Презирая ее глупость, он ощущал своего рода дружеское расположение к госпоже Кэйсо-ин. Они оба вышли из простонародья и поднялись до немыслимых высот. И еще он был по-настоящему признателен ей за все, что она ему дала: богатство и власть, исполнение духовного предназначения и возможность творить добро.
В условиях полного взаимного удовлетворения они вместе провели десять лет. Рюко ожидал, что все будет продолжаться бесконечно. Кэйсо-ин, вполне здоровой для своего возраста, не грозит близкая смерть. Цунаёси Токугава достаточно молод, чтобы еще много лет оставаться сёгуном, — возможно, так и будет, если не появится наследник. Но после убийства госпожи Харумэ будущее не казалось таким безоблачным. Рюко знал, как быстро в бакуфу успех сменяется падением, порой простой слух стоит жизни. Расследование сёсакана Сано несет в себе страшную угрозу для Кэйсо-ин. И угроза эта, подобно щупальцам спрута, может задушить любого оказавшегося рядом — включая и Рюко.
— Мои источники докладывают, что сёсакан Сано ведет крайне тщательное расследование убийства госпожи Харумэ, — сказал Рюко, осторожно переходя к волнующей его теме. Следовало быть очень осторожным в обращении с Кэйсо-ин. — Большие Внутренние Покои переполнены детективами. Хирата нащупал ниточки к источнику яда. Лейтенант Кусида под арестом, но ему еще не предъявлено обвинение в убийстве. Похоже, Сано не ищет простых путей. Он оправдывает свою репутацию человека, для которого истина превыше всего.
Рюко помолчат. Затем, поскольку Кэйсо-ин редко реагировала на прозрачные намеки, присовокупил более явное предостережение:
— Возможно, кое-кто в таких условиях должен быть поосторожнее.
