разговаривали у вас дома. Но только я не это имела в виду — мне ясно, почему у вас прошла спина.
— Спина? — Он машинально дотронулся до поясницы, как привык делать многие годы. — Как это, почему? Всё сделала йога: позы, сидение в тишине, добрые мысли и всё такое прочее. Каналы, внутренние ветры, простукивание снаружи, чистка изнутри… Разве и так не понятно?
Я решительно покачала головой.
— Я сказала «почему», а не «как» и пока вы сами не поймёте, почему, вы на самом деле не поймёте, и как.
Комендант по-прежнему смотрел на меня непонимающим взглядом.
Так и должно было быть. Такие вещи доходят не сразу нужно получить объяснения, задать вопросы, получить ответы — на всё требуется время.
Пора начинать.
— Когда-то давно мы уже говорили об этом. Боль испытывают многие, и с возрастом таких становится всё больше. — Он кивнул. — Чтобы излечиться, люди пробуют самые разные средства, и некоторые в конце концов решают заняться йогой. Одним она помогает, другим — нет, но даже тем, кому помогает, перестаёт помогать, когда они стареют и умирают, как и все.
— Но как же каналы? — возразил он. — Ты же всё объяснила! Йога работает, если мы знаем, как действовать на внутренние ветры и точки закупорки — изнутри и снаружи.
— Нет, — сказала я. — Этого мало. Надо смотреть глубже.
По его глазам я поняла, что глубже смотреть ему не очень-то хочется.
Он был вполне доволен собой и своим пониманием. Двигаться вперёд — это всегда дополнительные усилия, а их мы все так или иначе пытаемся избежать, пока жизнь сама нас не заставит. Жизнь — или учитель…
— Подумайте! — воскликнула я. — Напрягитесь, это необходимо. Сейчас речь уже идёт не о приставе или караульном, а о той прекрасной женщине, чьё платье я надевала, и о вашей с ней дочери. Пришло время задавать вопросы и отвечать на них. Будет просто несправедливо по отношению к вашим близким, если вы удовлетворитесь тем малым, что уже поняли, и останетесь в этом тупике до тех пор, пока не станет уже слишком поздно помочь себе или кому-нибудь другому! Подумайте!
Откуда взялись сами каналы? Как попали туда ветры? Почему ветры выбирают именно этот путь, а не другой? Что заставляет нас свернуть туда или сюда на бесконечных развилках нашего жизненного пути? Что на самом деле привело вас в этот посёлок? И что привело меня? Почему мы встретились? Почему у вас заболела спина — не в узком смысле, из-за сидения вот за этим столом, а почему вообще, и почему, почему она прошла? А нельзя ли продвинуться ещё дальше и изменить всё ваше тело? Неужели оно обречено всегда оставаться таким? Вот какие вопросы вы на самом деле задавали мне в ту нашу встречу — и теперь мы должны найти на них ответ. Вам придётся слушать меня и работать, работать изо всех сил. От этого зависит жизнь многих людей, очень многих, если правда то, о чём говорил ваш дядя. Понимаете? Поэтому не бойтесь задавать вопросы.
Какая разница, в тюрьме мы или нет — все люди так или иначе находятся в тюрьме. Нам надо выбираться из неё — из самой большой тюрьмы, которая есть не что иное, как сама жизнь, ведущая к смерти и распаду.
Его глаза засветились, потом он нахмурился и покачал головой.
— Твои слова дают мне надежду, но когда я снова остаюсь один и начинаю думать… Мне каждый раз приходит в голову одна и та же мысль, которая сразу заглушает все остальные.
Я молча ждала, уже зная, какой последует вопрос. Человек, который его не задаёт — плохой сосуд для знания, которого искал комендант, знания о самой жизни.
— Понимаешь, — задумчиво проговорил он, — ты вот всё время говоришь о причинах и о причинах причин, о том, как на самом деле работает наше тело, о чудесных способах изменить его на самом глубоком уровне, и даже о том, как изменить навсегда, стать самим светом и жить с такими же существами, созданными из света и любви… — Он остановился, чтобы перевести дух, и взглянул в окно. — Но что бы ты ни говорила, как бы красиво ни звучали твои слова, есть один холодный факт, который их просто убивает. Наверное, я многого не понимаю, но пока это так, по крайней мере, для меня. Дело в том, что нет пока ни одного человека, знакомого нам человека — я не говорю о сказках и мифах, их мы много слышали, но они не в счёт, — которому удалось бы так измениться, так, как ты говорила: обратиться в чистый свет, попасть туда, где царит бесконечное счастье, и остаться там с… со своими любимыми… с теми, кого они раньше потеряли. — Он сжал губы и посмотрел на меня с горечью, почти с осуждением.
Итак, первый вопрос — именно такой, каким он должен быть. На самом деле, ответ на него я уже давала, и мой ученик мог бы ответить и сам, просто смысл, заключавшийся в нём, был слишком огромен, чтобы сразу осознать его.
— Мастер говорит, — начала я, — что мы должны
Держать в голове одну простую мысль
И никогда не расставаться с ней,
Потому что это самое важное:
Ни одна вещь не есть что-то
Само по себе.
Комендант сжал зубы и потряс головой. Он отчаянно пытался понять, почти уже понимал, но никак не мог уместить это в голове.
Я взяла со стола перо — мой волшебный золотой меч — и показала ему.
— Что это — перо или еда?
Он снова тряхнул головой. Опять не понял. Я наклонилась и прижала руку к его груди.
— Это просто плоть, рождённая лишь для того, чтобы умереть, или чистый свет любви?
Комендант поднял на меня внезапно заблестевшие глаза.
— А ваша жена, а ваша дочь? — воскликнула я, согревая своей ладонью то место, где находился тугой клубок его иллюзий. — Они умерли и ушли навсегда или стоят здесь, рядом с вами, и ждут, чтобы вы их увидели, научились видеть, быть с ними, стать ими? — Я снова поднесла перо к его лицу и воскликнула: — Так это перо или еда, отвечайте!
— Перо! — почти выкрикнул он. — Перо!
— Да нет же! Ничего подобного! Никакое это не перо! Ни одна корова никогда не увидит в нём пера, поэтому… — Я замолчала.
— Поэтому… поэтому… — запинаясь, продолжил он, — корова считает, что перьев просто не существует… Только разум делает его пером — само по себе оно вовсе не перо. — Он опустил глаза и посмотрел на мою руку. — А моё тело… эта плоть… — Лицо его просияло. — Это плоть… она плоть только потому, что мой разум заставляет меня видеть её такой!
Комендант резко поднял голову и впился в меня глазами.
— Но как… как же изменить её? — благоговейно выдохнул он. Я удовлетворённо кивнула.
— Вот этому мы и должны научиться.
Глава 27. Семена, а не решения
— Если хорошенько поразмыслить, — начала я, перекатывая перо между пальцами, — нам станет ясно, что предназначение этой вещи — то, что она перо, — не исходит от неё самой. Если мы рассуждаем честно, не пытаясь обмануть самих себя, то это очевидно, потому что…
— Потому что, будь она пером сама по себе, все, кто с ней имеет дело, видели бы в ней только перо, и
