И вот что я скажу вам, уважаемый комендант, — я встала и выпрямилась во весь рост — также точно, как делала Катрин, когда хотела сообщить что-нибудь особо важное. — Ложь с целью получить лишние деньги — вовсе не причина их появления!
Комендант ошарашенно моргал несколько минут, прежде чем нашёлся, что сказать.
— Но это же невозможно… — пролепетал он. — Никак невозможно. Если ты права, то почти всё, что делают миллионы людей на протяжении своей жизни, приносит совсем не те результаты, на которые они рассчитывают! Так просто не может быть, это уж слишком. Не могут же все люди так ошибаться, ведь на этом основана вся наша жизнь, все наши поступки!
— Наверное… — тихо сказала я, глядя в окно. — Наверное, где-то здесь и лежит разгадка — почему все мы в конце концов остаёмся ни с чем.
В тот день мы так и не добрались до первого вопроса коменданта, но, по крайней мере, выполнили все положенные позы и как следует посидели в тишине, забирая и отдавая. Закладывая настоящие зёрна. Настоящие причины.
Глава 30. Садовники
— Забудь про старые вопросы! — воскликнул комендант. — У нас есть новые — сотни, тысячи новых!
Однако по его лицу было видно, что речь идёт лишь об уточнениях, основное он понял. Теперь он довольно сносно представлял себе, как на самом деле устроен наш мир, как справедливо и чётко, и, что ещё важнее, знал основную идею, которая даёт нам и всем, кого мы любим, способ избавиться от ежедневной и ежечасной боли. Его лицо, и без того здоровое и бодрое от занятий йогой, прямо-таки светилось этим знанием.
— Вот первый! — продолжал он. — Если пристав не будет врать насчёт коврика — получит он лишние деньги?
— Ну, конечно. Его ложь и получение денег вообще никак не связаны как события, как причина и следствие, они лишь происходят друг за другом, и поэтому наш разум делает поспешный вывод о том, что лишние деньги заработаны ложью. То, что это совсем не так, настолько просто понять, объяснение настолько очевидно, что абсолютному большинство людей оно не приходит в голову.
— Как, неужели очевидно? И почему не приходит в голову? — удивился он.
— Всё семена виноваты, — развела я руками. — Так или иначе, подумайте сами: если бы ложь приносила прибыль, то каждая такая попытка заработать была бы успешной. Но ложь срабатывает далеко не всегда.
Вот и всё. Значит, она не может быть причиной.
Мой ученик задумался, и древний могущественный ветер в его правом канале двинулся по своему обычному пути, затмив истину. Он должен был постепенно терять свою силу по мере того, как мы закачивали новую энергию в средний канал — снаружи и изнутри. Но пока…
— Может быть сколько угодно причин, по которым ложь не сработает, — усмехнулся комендант. — Например, кто-нибудь скажет покупателю правду или он просто знает, что пристав часто врёт, или ему вообще всё равно, умрёт ли с голоду ребёнок ткачихи, или…
— Нет, — остановила его я. — Подумайте хорошенько, старайтесь мыслить шире. От этого зависит ваша жизнь и жизнь подчинённых, не говоря уже о двух любимых существах, которых вы надеетесь вновь отыскать. Истинная причина лишних денег должна определять всё, что при этом происходит: мысли покупателя, мысли пристава, количество денег, даже то, какой это день — рыночный или нет. Она собирает всё вместе, организует всё, потому что она — истинная причина. Ложь — не причина, она выгоды не даст. Скорее пшеничное зерно превратится в арбуз. Вы можете солгать и затем получить деньги — или не получить, как повезёт. Проснитесь же наконец, подумайте хорошенько!
Комендант испустил глубокий вздох, потом повесил голову и обхватил её руками.
— Мне кажется, — сказал он, — что всё это похоже на правду, но только…
Как-то оно… как-то… — Он взглянул за окошко. — Уж больно странно.
Слишком отличается от того, к чему я привык.
— И подумайте ещё вот о чём, — добавила я. — Что случится — что будет с миром, если каждый поймёт, как всё устроено? Например, как заработать лишние деньги?
Комендант снова выглянул в окно и скривил губы в усмешке.
— Наверное… уж во всяком случае, все начнут говорить одну только правду.
Я кивнула.
— А теперь вернёмся к вашему вопросу. К последнему. Да, вы правы: если пристав скажет правду, он всё равно получит свои деньги, потому что нужные зёрна в его сознании уже есть. Например, ему возвратят старый забытый долг, или оставят наследство — что-нибудь обязательно случится. Кстати, вот вам ещё один закон, касающийся зёрен: они отвечают за всё и никогда не исчезают, пока не прорастут.
— Отвечают за всё? — переспросил он.
— Да, именно так. Нет ничего вокруг нас или внутри нас, чтобы не возникало благодаря зёрнам. Ни одно приятное событие не произойдёт без вашего доброго поступка, и наоборот. Даже те события, которые кажутся нам как бы промежуточными, нейтральными, происходят благодаря неким зёрнам, заложенным благодаря нашему непониманию окружающего мира. Кроме того, ни одно зерно не пропадает зря. Что бы мы ни делали, ни говорили, ни думали, зёрна всегда закладываются, и каждое из них терпеливо ждёт своего часа, ждёт, если нужно, долгие годы, чтобы потом прорасти. «Забывать» они просто не умеют. И вот ещё что: помните, вы спрашивали, почему ваша спина болела целых пять лет, хотя вы никого так долго не избивали дубинкой?
Я протянула руку и положила ему на ладонь манговую косточку. В тот день я первый раз за всё время, что сидела в тюрьме, получила фрукты.
Дело в том, что в это время года в Индии нет ничего дешевле манго — его плоды опадают почти одновременно и валяются где попало.
— Сколько она весит? — спросила я. Комендант подбросил косточку в руке.
— Две-три унции, не больше. А что?
Я кивнула на окно, за которым виднелось полузасохшее манговое деревце.
— А это дерево — сколько оно будет весить, если его как следует поливать?
— Откуда мне знать? — пожал он плечами. — Наверное, всю тонну.
— Вот именно, — торжествующе воскликнула я. — И вот это вам обязательно нужно понять. Зёрна… те зёрна, которые нами управляют, ведут себя почти так же. Они разбухают, увеличиваются в размерах, но никогда не стареют в ожидании прорастания, как семена растений. Они просто ждут. И поэтому достаточно ударить кого-нибудь по спине один раз, один-единственный — и вы получаете пять долгих лет боли!
Комендант задохнулся от возмущения.
— Это чудовищно! Пять лет за минутное раздражение, за обычную вспышку гнева! Где же тут справедливость? Наказание не может быть в тысячу раз больше, чем проступок, я не… — Он осёкся и опустил глаза на манговую косточку. — Нет, не может быть, это уж слишком! Я не могу поверить, что зерно в сознании способно так вырасти.
Я обвела рукой комнату.
— Кому всё это принадлежит?
— Как, кому? Королю, конечно, — удивился он. — Тут всё принадлежит королю.
— А как давно существует само королевство? — Об этом я не имела ни малейшего понятия, но какая разница? Все государства возникают примерно одинаково.
— Ну… сейчас у нас правит Четырнадцатая династия… — задумчиво проговорил комендант, важно сдвинув брови. — Наверное, лет шестьсот, начиная с Великого Совета.
— Великого Совета? — переспросила я.
