единственному, и законному сыну, наследнику — изгнание под символическим названием Город Разбитых Зеркал.
Пришло время восстановить справедливость и обменяться игрушками.
Лэйтон вскроет тайничок и покажет сестренке другие куклы, что по логике, приведет к ее самоизгнанию из Ристет.
Все справедливо. Внимание императора и белые крылья — шик для голодранки.
Вот кто в здравом уме и твердой памяти примет девушку, несущуюся по ступенькам замка так, что шлейф платья парит как павлиний хвост, за принцессу?
Покажи Лэйтону на нее кто-то пальцем, до того, как он имел несчастье познакомиться с вышеупомянутой девушкой, и скажи, что это дочь императора, он бы пришел в культурный шок.
Принцесса?!
Дочь императора?!
Вот это?!
Не более получаса назад он лично видел, как Вилла прохаживалась по галерее со скучающим видом. Ее мало интересовала история предков. Остановится на пару минут перед портретом императора, склонит голову, прищурит глаза в раздумьях, пройдет дальше, задержится у портрета Лэйтона, усмехнется — и все, прогулка и познавательная часть дня окончены.
Так вот, непонятно, чем ее так веселил его портрет в галерее, но то, что Лэйтон наблюдал сейчас из окна своего кабинета, было смешно до безобразия. Радость от встречи с матерью и ведьмой выглядела настоящей и судя по эмоциональному фону, бьющему радужным фонтаном, и была настоящей, но что пробежка сделала с ее мягкими новыми туфельками, расшитыми белым бисером?
Кощунство!
А разрумянившееся конопатое лицо — разве позволительно открыто выражать чувства? Половина центра собралась вокруг троицы, и вскоре разнесут слухи по всему городу. Ах, какая принцесса добрая — закудахтают. Ах, как искренне блестели слезы в ее серебристых глазах!
Ах, как жаль, что когда слухи, сделав круг, вернутся в замок, Лэйтон не сможет сказать, что думает. Не добрая, а слабая ваша принцесса! И глаза у нее цвета высохшей грязи!
Скоро…
Он вынудит девчонку убраться со своей территории. Это его город, его отец и империя, которой однажды будет повелевать он, Лэйтон.
Сегодня суббота. Пусть день проведет в пустяковых хлопотах и надеждах, а уже завтра он покажет сестренке реальность. Пора взрослеть, девочка.
Лэйтон придирчиво всматривался в лицо матери Виллы. Как отец с ней переспал? Теперь понятна апатия Уны: это не страсть, не увлечение, а действительно, подвиг во имя империи. Рыжая, невысокая женщина, пышная без необходимости, конопатая; одним словом, копия своей дочери, только в два раза толще и старше. Длинное простое платье с клинообразным вырезом мрачных расцветок, выдающее происхождение корри, бесформенные сандалии на завязках, прослужившие не один год, деревянные бусы и серьги. Толстый браслет на запястье.
Все.
Кошмар, а держится как королева. Осанка, прямой взгляд темных глаз, пытливо и с нежностью пробегающий по лицу дочери, руки, заботливо отводящие непослушную прядь за ухо. Трогательно. Могло бы быть. Если бы не вызывало отвращения.
Лэйтон переключился на ведьму. Первое и единственное, что мог сказать с уверенностью: хороша и опасна. Он читал досье, собранное по его просьбе придворным магом, и решил, что Дуану лучше держать в союзниках.
Не повезет тому, кто станет у нее на пути.
Лэйтон с усмешкой вспомнил имена тех, кому уже не повезло пересечься с ней. Кто бы подумал, как необъятны горизонты и как далеко может зайти ведьма в мести. Какой кураж, какая подача! Да и сейчас в ее глазах отражается независимость, настороженность и страсть. Коктейль, который он бы рискнул испробовать.
Короткие белые волосы, колечками спадающие на лоб, грудь, томящаяся под черным кружевным корсетом, широкая юбка в пол, под которой спрятаны не только обворожительные длинные ноги, но, возможно, несколько сортов яда.
Она не просто излучала опасность. Она и была ею.
— Дуана… — он попробовал ее имя на языке, и остался доволен ощущениями. Сделал глубокий вдох, сконцентрировавшись на ведьме — корица, лимон и мята защекотали ноздри. Так, так, коктейль набирал компоненты и градусы, почти вскружив ему голову.
Их взгляды с ведьмой пересеклись.
Она приподняла бровь, а рассмотрев Лэйтона, отвернулась, как от предмета не стоящего внимания. Умница, похвалил он: ни мысленно, ни жестами, ни эмоциональным фоном не позволила узнать, что думает на самом деле.
Досье не давало ответа, почему сильная и красивая ведьма, рожденная от союза двух могущественных магов, предпочла карьере обычный домик и тишину Анидат, но Лэйтон обязательно узнает. Она идеально подходит для рычага, который быстрее вышвырнет Виллу из Ристет; возможно, и не придется вскрывать императорский тайный ларчик.
Да и вообще, Дуана идеальна.
Телепортируясь из замка, Лэйтон послал ментальный поцелуй, который она, естественно, ощутила, но по причине интимности поцелуя, сделала вид, что ничего не произошло.
— Черт! — выругалась ведьма, подтянув корсет, и тут же установила блок на все тело. Озабоченный избалованный юнец! Еще до того, как его взгляд прошелся спичкой по телу, Дуана знала, что он наблюдает за ней: изучает, присматривается, проверяет. Она попыталась спрятаться за Виллу, но глаза его выискали и усилили жжение — пришлось терпеть и притворяться. Император строго-настрого запретил ей колдовать в Ристет, а такая защита и уж тем более, ответ извращенцу, в отличие от простых заклятий, входила в силу, только если произнести вслух.
Печалька.
А поцелуй?! Мальчишка верит, что папенька защитит его, если он наделает глупостей? Ведьма мечтательно улыбнулась, потирая зудящие в предвкушении ладошки. Корпело, корпело поиграть в кошки- мышки, а потом загнать в мышеловку и пообещать ключик, если мышонок исправится. Но как показывает практика (ни одна мышка не пискнула, что свободна), обещать такое легко, смешно и безопасно. Отчасти поэтому Дуана всегда соблюдала главное правило заклятий: оставляла шанс, который, и это уже вина «мышек», им не пригождался.
— Эй, не спи! — окликнула подруга.
Вынырнув из размышлений, ведьма обвела взглядом правое крыло замка, притворившись, что не заметила в одном из окон надменной красивой женщины с пшеничными волосами и снегом вместо глаз. Не повезло извращенцу, если он похож на Уну не только внешне: вечный голод относительно всех чувств и ощущений. И если так, еще больше не повезет той, которая разделит с ним ложе: заездит до полусмерти и за добавкой потянется.
Или повезет?
Проверив блок, — не подслушал ли кто? — ведьма поправила челочку, просканировала замок на личную угрозу, расслаблено вздохнула и зашла внутрь. Мозаичный пол и перила лестницы затейливыми зигзагами оповещали любого входящего о высоком статусе хозяина; тяжелые люстры заменяли блики, похожие на хаотичный хоровод светлячков. Цветы в высоких вазах через дно, пол и фундамент корнями уходили в землю. Огромный холл не давил на тебя, а, казалось, приглашал: войди, ну же. И предупреждал незатейливым, но властным ароматом роз и миндаля: подумай дважды, прежде чем сделать это, потому что ты помнишь, да, куда тебя занесло?
Роскошь ведьму не удивила. А как должна выглядеть резиденция императора, если у купцов не дома, а
