судорогой. Я предвкушал, как буду любить ее, ласкать, наслаждаясь каждым мгновением, каждым ее вздохом и движением.
Елена прикусила свою губку, и я сорвался с места. Ее аромат, ее губы, ее сладостный вкус, ее дыхание на моей коже, — все зазывало меня в далекое путешествие, предрекая наслаждение и трепет.
Я целовал ее, проникая в нее языком и ощущая ее вкус у себя во рту. Мои руки расстегнули застежку, и черный кружевной аксессуар упал на пол. Ей уже не хватало воздуха, но я продолжал настойчиво добиваться своего. Руками я притянул ее к себе, затем опрокинул на покрывало и прижал своим телом сверху.
Когда ее обнаженная грудь коснулась меня сквозь ткань рубашки, я приподнялся, чтобы сбросить эту преграду со своих плеч. Я взглянул на нее, и у меня перехватило дыхание: румянец залил ее лицо, глаза потемнели от желания, волосы разметались по покрывалу. Я протянул руку и прикоснулся к ее груди: маленький холмик согрел ладонь, а бледно-розовый набухший сосок защекотал кожу.
Это было выше моих сил. Я знал, что если сейчас припаду к ее груди, то остановиться и посмотреть на нее, полностью обнаженную, уже не смогу. Поэтому я потянулся к ее брюкам, и, расстегнув застежку, одним движением освободил ее от всякой одежды. Я вновь посмотрел на нее и оторопел. Она была прекрасной. Она была совершенной. Она была всем, о чем я только мог мечтать.
В этот момент Елена потянулась ко мне, погладила своими бархатными ладонями по груди и спустилась ниже. Застежка на моих брюках сдалась без сопротивления, и спустя мгновение я престал пред ней абсолютно нагой. По выражению ее лица, я не мог понять, что конкретно она чувствует. Вожделение было разбавлено каким-то замешательством, и, что еще более удивило меня, волнением. Посмотрев на доказательство моего сильнейшего желания, она вдруг залилась краской. В этот момент она казалась совсем невинной.
Я наклонился к ней и прикоснулся губами к ее соску. Елена охнула и откинулась на покрывало. Я не мог оторваться от ее груди, поглаживая ее, беря в ладони, покусывая и целуя ярко — розовые горошины. В ответ на мои ласки она выгибалась дугой, касаясь меня своим телом.
Я спустился ниже, к животу, и продолжил исследовать ее. Когда мои губы оказались возле треугольника темных маленьких волос, она вдруг напряглась и сжалась. Я догадался, что ее никогда не ласкали подобным образом, и это стало приятным открытием для меня. Я понял, что стану первым мужчиной, который подарит ей подобное удовольствие. Погладив руками ее бедра, я плавно раздвинул их и опустился ниже.
— Лайо? — тихо позвала она.
— Не бойся, родная.
Она закричала и вцепилась руками мне в плечи, когда мой язык коснулся ее возбужденной плоти. Она была восхитительной. Ее сладость сводила меня с ума. Начав, я не мог уже остановиться. Ее стоны и непроизвольные движения бедрами заставляли меня продолжать свои ласки. Все это время она что-то глухо шептала, пока, наконец, я отчетливо не расслышал слово 'еще'. Невольно улыбнувшись, я не прекращал столь желанные для нас обоих прикосновения. В конце — концов, она забилась в моих руках и что-то глухо прокричала. Я знал, что это не та вершина, на которую она поднимется сегодня, но и этого было достаточно для того, чтобы я получил ни с чем не сравнимое удовольствие.
Решив больше не медлить, и продлить тем самым ее истому, я приподнялся над ней и одним движением завладел ее нежным, трепещущим телом.
Крик боли вырвался из груди Елены на свободу, и словно лезвием полоснул мне сердце. Я почувствовал сопротивление, но понял только сейчас, что это было. В порыве собственной страсти одним движением я лишил ее невинности. Елена изогнулась, ее мышцы сжались, до боли сковав меня внутри.
Я склонился к ее губам и начал тихо нашептывать:
— Прости меня, любимая. Я дурак. Не понял сразу. Прости. Сейчас боль уйдет, и тебе будет только приятно и хорошо со мной. Ты же и сама это знаешь, родная? Расслабься, пусть тело привыкнет ко мне.
— Лайо, — позвала она и открыла глаза.
— Да, моя сладкая?
— Лайо, поцелуй меня.
Я прикоснулся к ее губам. Поцелуй был таким мягким, неспешным. Я вкладывал в него всю свою нежность, все свою любовь к ней. Я хотел забрать у нее эту боль.
Вдруг я почувствовал, как она начала расслабляться. Тогда я совершил первое движение. Она охнула и прогнулась, словно навстречу мне. В этом звуке, что вырвался из нее, не было и намека на боль, и я понял, что теперь ей будет только хорошо. Я продолжил целовать ее, повинуясь одному единственному ритму своего тела. Она вбирала меня, принимала и отдавала себя без остатка. А я владел ей и, в то же время, хотел раствориться, слиться с ней. Она больше не могла отвечать на мои поцелуи. Все, на что она была способна, это прижиматься ко мне и стонать от удовольствия.
— Обхвати меня ногами, — прошептал я ей на ухо, и она тут же выполнила просьбу. Меня захлестнул омут чувственного наслаждения. Она была такой тугой, но, в то же время, такой мягкой и теплой, что это сводило с ума. Ее бедра двигались мне навстречу, и это настолько обостряло удовольствие, что делало его практически невыносимым. С каждым новым движением я бесконтрольно шептал ей на ухо, что она моя, только моя, и что я люблю ее.
Почувствовав, как она приближается к своей вершине, я отстранился от нее и стал наблюдать за ее лицом. Эти выражения неподдельного острейшего наслаждения, которые сменялись одно за другим, вызвали во мне непередаваемую бурю эмоций. Непроизвольно, из моей груди вырвался крик, и все происходящее стало похожим на сон. Я понимал, что еще немного, и я не смогу дождаться ее, но в этот момент она, что было силы, закричала, изогнулась, и я почувствовал трепещущие сокращения ее мышц.
— Елена! — прокричал я, выгнулся над ней и отдал ей все, что ее тело готово было принять.
Больше у меня не было сил. Я упал, и едва что — либо соображая, перевернулся на спину, потянув ее за собой и уложив сверху на себя. Она не двигалась, но я чувствовал, насколько быстро бьется ее сердце и как неровно она дышит.
— Я люблю тебя, Елена, — повторил я.
Спустя некоторое время мы, все еще обнаженные, лежали под пледом у камина. Я нежно поглаживал ее спину, бедра, перебирая в памяти все, что между нами произошло. Казалось, будто Вселенная раскрылась передо мной, и я смог познать ее великолепие и совершенство. Я переживал лучшие мгновения своей жизни. Она подарила их мне, а я без остатка отдал все ей.
— Почему ты не сказала мне сразу?
— О чем?
— Ты знаешь, о чем я спрашиваю.
— Что это — мой первый раз?
— Да.
— Я подумала, что ты будешь беспокоиться, и наш первый раз будет омрачен предчувствием боли.
— Но ведь я сделал тебе больно. А если бы ты сказала…
— Это ничего бы не изменило. Ты бы постоянно думал об этом. Кроме того, мне не было больно.
— Было. Не спорь, я видел.
Она сползла с меня и легла рядом, а я губами приник к ее шее.
— Глупенький! — ответила она. — Это была не боль, а удивление.
— Удивление?
— Ну, ладно, боль и удивление, — согласилась она. — Я никогда не представляла себе, что так можно…..чувствовать тебя…
— Тебе это понравилось?
— Ты же сам знаешь ответ.
— Одно дело знать, а другое — услышать, что тебе было со мной хорошо.
— Мне было восхитительно с тобой!
