потусторонним миром. По мнению Сары, только простофили и глупцы верили в визиты с того света. Она преследовала в высшей степени прозаическую цель: списать как можно больше имён и дат, высеченных на памятниках, представлявших собой как бы библиотеку, охватывавшую несколько столетий. Используя эти сведения в сочетании с местными легендами и традициями, можно было состряпать историю семьи.
На основании своего опыта Сара знала, что такая история (сегодня мы назвали бы её базой данных) могла оказаться бесценным подспорьем при проведении спиритических сеансов, так как поставляла правдоподобные темы для говорящих призраков, только что прибывших из загробного мира.
Первоначально Сара собиралась провести эту разведку на кладбище перед первым сеансом у миссис Алтамонт, однако обстоятельства сложились так, что её пришлось отложить до настоящего момента. И фактически даже сейчас дело не пошло дальше первой страницы маленького блокнота, куда она записала всего несколько имён и дат. Дело в том, что на прошлой неделе Сара пришла к выводу, что есть другое, гораздо более срочное дело. Именно по этой причине она приложила все усилия, чтобы сегодня днём увести брата из дома, подальше от слуг, которые могли их подслушать. Здесь, под открытым небом, она имела полную возможность его запугивать и яростно с ним спорить, чтобы любой ценой исправить то, что у них разладилось.
Абрахам, довольно высокий, худой юноша (с него вполне можно было бы писать Родерика Ашера из рассказа По), стоял, разглядывая стены склепа Алтамонтов.
Это было довольно замысловатое сооружение из мрамора размером с небольшой двухкомнатный домик. Оно было украшено ранневикторианскими ангелами и аллегорическими фигурами, статуями и барельефами, высеченными из мягкого камня, которые уже слегка обветшали. Окон не было, а единственная дверь, крепко запертая, была защищена железными решётчатыми воротами, помещёнными у входа в маленький портик. После похорон Луизы прошло около трёх недель, и цветы, которые возложили и внутри, и снаружи её усыпальницы, давно увяли.
Сара держала в одной руке блокнот и карандаш, в данную минуту забыв о них. В упор глядя на брата, она спросила тихим голосом, в котором звучало сочувствие:
— Тебе ещё не хочется поговорить со мной, Эйб? Поговорить по-настоящему?
Абрахам не сразу перевёл на неё взгляд. Он несколько помедлил с ответом.
— О чём? — негромко спросил он с опаской, как будто здесь, на кладбище, боялся разбудить призраков.
— Ты знаешь о чём. О том, что случилось в прошлый раз, когда мы сидели в темноте вокруг стола. Когда с нами была миссис Алтамонт. С тех пор прошли неделя и один день.
Ни слова в ответ.
— Нехорошо, Эйб, вот так отмахиваться от меня. Нам
Абрахам приоткрыл было рот, но опять закрыл с безнадёжным видом, так ничего и не ответив. Он отвернулся.
Девушка обошла вокруг брата и встала прямо перед ним:
— Послушай-ка меня. Либо мы поговорим об этом и найдём разгадку, либо откажемся от всего этого дела. Больше не будет никаких сеансов для джентри. Оставим это и снова сменим имена, и, может быть, опять наймёмся слугами в какой-нибудь дом, как два года назад… если только сможем получить рекомендации.
Лицо её брата затуманилось от каких-то сильных переживаний, но тем не менее он продолжал молчать.
— Эйб, ты помнишь, каково было в услужении? Я-то помню — оч-чень хорошо!
Описав небольшой круг, как загнанное животное, Абрахам принялся расхаживать в высокой некошеной траве, царапая свои дорогие сапоги. Виду него был бесконечно несчастный.
Но Сара не позволяла ему отворачиваться.
— Если мы не поговорим сейчас, Эйб, тебе бы лучше снова начать готовиться в слуги. Будешь мыть ночные горшки и жить в чулане. Поскольку то, что случилось восемь дней назад, напугало меня, парень. Я знаю, что ты тоже испугался. Но если мы поговорим об этом, то, быть может, нам удастся придумать, как из этого выпутаться.
Несмотря на молчание, Сара, которая хорошо знала своего брата, поняла, что теперь он слушает. Она понизила голос и продолжила доверительным тоном:
— Давай просто вспомним, что случилось в прошлый раз, милый. Ты ведь сделаешь это для меня, ладно?
Эйб чуть заметно кивнул.
— Хорошо. Мы сидели с этой старухой — с миссис Алтамонт. Поначалу всё шло нормально, как и всегда у нас. Так?
Снова кивок.
— Потом ты впал в транс…
Абрахам поморщился, словно это воспоминание было мучительным. Он прошептал:
— Я почти ничего не помню из того, что случилось после этого. И мне в самом деле не хочется это знать.
— Не стоит от меня отмахиваться, Эйб. Я знаю, ты только делаешь вид, будто ничего не помнишь, потому что сейчас расстроен. Повторяю тебе, что мы должны поговорить об этом, прежде чем попытаемся устроить ещё один сеанс. А ведь он у нас назначен на сегодняшний вечер.
Итак, ты сказал мне, что на этот раз, как уже бывало, ты впал в транс по-настоящему. Ушёл в себя. Так?
Абрахам пробормотал что-то нечленораздельное.
— Что-что?
— Я сказал, что начал видеть всякое.
Приблизившись к брату, Сара обняла его и приласкала, чтобы успокоить, и продолжила задавать вопросы.
Она припомнила предварительные эффекты, с которых начала последний сеанс — постукивания, доносившиеся из-под стола, верчение стола якобы без видимых причин. Добавила также несколько нелестных замечаний в адрес хозяйки дома, миссис Алтамонт.
— Ты слушаешь меня, Эйб?
— Да, слушаю.
— Мы всё
Абрахам медленно кивнул. Теперь он с надеждой смотрел на сестру, словно ожидая, что она всё объяснит.
Сара вздохнула:
— А случилось вот что: в комнату откуда-то вошла женщина — девушка, да?
— Да.
— Это была не я. Она была в белом и двигалась по комнате. Тебе это известно?
— Да.
— А двери комнаты оставались закрытыми, и окна тоже, насколько я помню. Хотя было темно, я её ясно видела. И слышала, как она говорит. И ты тоже её видел.
— Да, — еле слышным шёпотом ответил он.
— Ну вот, я так и думала, что ты видел. И старуха тоже её видела, она отпустила наши с тобой руки, вскочила, побежала и вцепилась в ту, которая вошла, помнишь? И всё плакала и вопила: «Луиза, Луиза». Она ни минуты не сомневалась в тот вечер и по сей день думает, что это действительно была её дочь. Старуха убеждена, что мы вызвали с того света её дочь.
Абрахам пробормотал:
— Мы вызвали…
— Что ты сказал? Ну же, парень, говори.
