городков был безумием, то это было мягкое, даже приятное безумие, в то время как безумие внешнего мира жестоко.
Скоро приедет Кэти — я надеялся, что она приедет. Если она не появится, это будет вполне объяснимо. Она сказала, что приедет, но, возможно, она решит, что поступит как-то иначе. Я сам очень сомневался в том, что написал мой друг, хотя у меня было гораздо больше оснований верить ему, чем у Кэти.
Если она не появится, что мне делать? Вернуться в Лоцман Кноб? Собрать все вещи и направиться в Вашингтон? Хотя я не знал, куда мне обратиться, в ФБР, а может, в ЦРУ? Кто выслушает меня? Кто обратит на мой рассказ внимание и не подумает, что это бред безумца.
Я стоял, прислонившись к зданию, в котором помещался бар, глядя на улицу и надеясь, что скоро появится Кэти. Вдруг я заметил на улице волка. Существует в человеке какой-то инстинкт: глубокий, пришедший из далекого прошлого, который заставляет его при виде волка испытывать смертельный ужас. Волк — это неумолимый враг, убийца, такой же ужасный и безжалостный, как сам человек. В этом убийце нет ничего благородного. Он хитер, коварен, неумолим. Между ним и человеком не может быть компромиссов.
Глядя на появившегося из тьмы волка, я почувствовал, как у меня встают дыбом волосы.
Волк двигался самоуверенно, по походке не чувствовалось скрытности или осторожности. Он шел по делу и не терпел глупостей. Волк был большой и черный, или он по крайней мере выглядел черным. В то же время он был очень истощен и голоден.
Я сделал шаг от здания и краем глаза уловил предмет, который мог помочь мне обороняться. На скамье лежала бейсбольная бита, брошенная барменом. Я нагнулся и поднял ее. Она оказалась довольно тяжелой.
Когда я снова взглянул на улицу, там был уже не один волк, а три. Все они двигались с раздражающей самоуверенностью.
Я стоял на тротуаре, сжимая в руке биту. Вот первый волк поравнялся со мной и повернул ко мне морду.
Вероятно, я мог бы позвать на помощь. Но мысль закричать даже не пришла мне в голову. Это дело касалось только меня и этих троих волков. Нет, не троих, из тьмы на улицу появлялись все новые и новые…
Я знал, что это не волки, не настоящие волки, не честные волки, родившиеся и выросшие на этой честной Земле. Они были не более реальными, чем морской змей. Это были те самые оборотни, о которых мне говорила Линда Бейли, может, те самые, вой которых я слышал ночью. Линда Бейли рассказывала о собаках, но это были не собаки. Это — тот самый первобытный страх, проложивший себе дорогу через бесчисленные столетия и ставший материальным.
Как хорошо обученные солдаты, волки совершили сложный маневр: они поравнялись с первым, повернулись ко мне мордой и сели. И вот они, равняя ряд в строгом порядке, сидят прямо и уверенно. Языки свисали из их пастей, они негромко дышали. Все они смотрели только на меня.
Я насчитал двенадцать волков.
Я схватил биту поудобнее, но знал, что у меня никакой надежды на спасение нет. Если они нападут на меня, то уже все сразу. Бейсбольная бита, если она точно нацелена, — смертоносное оружие, но я знал, что смогу прикончить только нескольких, но не всех. Может, подскочить и уцепиться за кронштейн, на котором болтается вывеска? Но я сомневался, что она выдержит мой вес. Кронштейн и так накренился, и, вероятно, удерживающие его болты вылетят от моей тяжести из гнилого дерева.
Остается только одно — стоять на месте.
Я только отвел глаза, чтобы взглянуть на кронштейн, а когда снова посмотрел на волков, то обнаружил перед собой еще и маленькое чудовище с заостренной головой.
— Мне следовало бы напустить их на вас, — запищал он. — Там, на реке, вы не должны были ударять меня веслом.
— Если только попробуешь, я ударю тебя этой битой.
Он в гневе подпрыгнул.
— Какая неблагодарность! — пропищал он. — Это вы, люди, установили, что…
И тут до меня дошло!
— Ты имееешь в виду, что ТРИ — волшебное число?
— К несчастью, — проскрипел он, — это так.
— Если ваши шуты три раза потерпят неудачу, значит, я сорвался с крючка?
— Да.
Я посмотрел на волков. Они сидели, свесив языки, и улыбались мне. Я чувствовал, что им все равно — броситься на меня или бежать дальше по улице.
— Но есть кое-что еще, — проговорило существо с заостренной головой.
— Что именно?
— Ну, это дело честных рыцарей.
Я удивился: причем тут рыцари? И не стал спорить. Я знал, что он все равно не скажет. Он помнил удар веслом и хотел подразнить меня.
Существо смотрело на меня из-под копны волос и ждало. Волки сидели и улыбались.
Наконец, он не выдержал:
— Вы выдержали три раза. Но есть еще кое-кто, неиспытанный.
Он поймал меня и знал это, и его счастье, что он находился вне пределов досягаемости биты.
— Вы имеете в виду мисс Адамс? — спросил я как можно спокойнее.
— Быстро соображаете. Возьмете ли вы, как истинный рыцарь, опасность на себя? Если бы не вы, она не участвовала бы в этом. Я думаю, что вы у нее в долгу.
— Согласен.
— Вы согласны? — радостно воскликнул он.
— Да.
— Вы принимаете на себя…
Я прервал его:
— Кончайте болтать. Я сказал: «да».
Может, я должен был тянуть время, но в таком случае мое достоинство упало бы в его глазах, а я чувствовал, что в подобном случае это недопустимо.
Волки встали, задышали чаще и больше не смеялись.
Мозг мой лихорадочно искал выхода, но я ничего не мог придумать.
Волки медленно двинулись вперед, целеустремленно и деловито. Им предстояла работа, и они хотели побыстрее сделать ее. Я попятился, прижавшись спиной к зданию. Так я могу лучше обороняться. Я взмахнул битой. Они на мгновение остановились, но затем снова двинулись вперед. Почувствовав спиной стену, я остановился.
На противоположную сторону улицы на одно из зданий упал луч света и начал двигаться по улице, приближаясь к нам. Дома, освещенные лучом, выступали из тьмы. Взвыл мотор, протестуя против резкого торможения, послышался громкий скрип покрышек.
Волки, пойманные лучом света, повернулись и бросились бежать, но некоторые оказались слишком медлительными. Послышался звук ударяющихся друг о друга тел, и волки исчезли, как и существо с заостренной головой.
Машина остановилась, и я как можно скорее побежал к ней. Опасности больше не было, но я знал, что почувствую себя спокойно только внутри автомобиля.
Я открыл дверцу, сел и захлопнул ее за собой.
— Долой один — остается два, — сказал я.
Голос Кэти дрожал.
— Долой один? — спросила она. — Что это значит? — Она старалась говорить небрежно, но это ей не удавалось.
Я прижал ее к себе, она ухватилась за меня, все вокруг нас было окутано тьмой и древним страхом.
