родственники и все явно смахивали на Человека-месяца. Свят также заметил это. Настю с самого начала поражала его способность мыслить с нею в унисон. Он сказал:
— Все вы — потомки горнозаводчика Жукова, спрятавшегося в шахте от революции?
— От контрреволюционного переворота, любезнейший. Октябрьского переворота под водительством шайки Троцкого.
— Ленина, — уточнил Свят.
— Неважно, — сказал Олег.
— Шахтерская, стало быть, династия, — усмехнулся Свят, все еще не веря своим глазам.
— Так вы мои… — начал было Илья, но старик перебил его:
— Да, родственники. Можно сказать, мы тут в эмиграции. Внутренней, — он скрипуче захихикал.
— Глубокой, — подал голос лекарь, как мысленно окрестила его Настя — за саквояж и чудесное исцеление Ильи, который уже снял кроссовку и с удивлением смотрел то на свою гладкую белую ногу, то на двойную пробоину в обуви.
— Как это… возможно? — недоумевал он, шевеля пальцами.
— Нам удалось овладеть высокими медицинскими технологиями, — сказал лекарь.
— Ящеры помогли? — с ехидством спросила Настя.
Свят посмотрел на нее с удивлением.
— Ты разве еще не поняла, — сказал он, — что никаких ящеров нет?
— И никогда не было! — весело воскликнул Олег.
— Кто же говорил со мной через арбуз?
— Сдался вам этот арбуз! — воскликнул Олег.
Он протянул руку, юный альбинос подал ему папку.
— Я и говорил с вами, — продолжал старик. — Мы живем здесь уже почти сто лет. Выросли новые поколения. Мы действительно обогнали вас в науке, но только в медицине и парапсихологии. Все, что вы видели и чувствовали, было лишь вашим внутренним ощущением.
— А фотография?
Олег раскрыл папку.
— Вот эта?
Он выложил на стол два листа, где угадывались знакомые силуэты сидящих за столом существ.
— Едоки картофеля, — проговорил Свят.
— Скорее, арбуза, — сказал Олег.
Все трое — Настя, Свят и Илья с удивлением уставились на фотографию. Особенно потрясенным выглядел Илья. На фото были изображены люди, мирно едящие арбуз, который лежал на столе. Каждый держал в руке по дольке. Один из них был Петр Ильич Жуков — Человек-Месяц. На другой фотографии пять человек улыбались, позируя, а Лучкова, стоя в центре группы, демонстрировала внушительный арбуз, еще не разрезанный, с серповидным бликом от дуговой фотовспышки.
Олег ткнул пальцем в фото, коснувшись двоих рослых людей, что стояли по краям.
— Этот человек уже почил, мир его праху, а этот, с легкой проседью — я. Нас угостили арбузом, что принесли сверху, и мы решили запечатлеть на фото сей знаменательный момент.
— Кто же надел на меня наручники? — спросил Илья, сцепив руки в замок. — Это был ящер, я видел его, как сейчас — вас!
— Да я и надел на вас наручники, — сказал альбинос. — Я же их и снял.
— Не было вообще никаких ящеров, — подтвердил Олег. — Их всегда имитировали карлики.
— Которых вы потом убили! Как и моего отца…
— Нет, не убили. Группу, которая нам помогала в шестидесятые годы, нам удалось спасти.
— Кто же лежит в могиле моего отца?
— Никто. И автомобильная катастрофа милицейской машины, и последующие события были инсценированы точно также, как и лифт, и вся эта реальность. Неужели вы думаете, что мы могли бы убить представителя нашего рода?
— И где же похоронен мой отец?
— Здесь.
Смерти больше нет
Они шли по широкому коридору, Настя смотрела на стены, хватала буквы надписей: все не то, не то… Это было местное кладбище, в стене покоился прах людей, умерших в подземной эмиграции. Настоящая могила карликов была не менее трогательной, чем кенотаф наверху. Муж скончался в глубокой старости в девяносто девятом году, жена лишь на год пережила его. Лучкова, Пурков, Жуков — все умерли своей смертью, здесь. Настя уже поняла, что и родителей найдет, вернее, она так думала. Так же думал и Свят. Коридор продолжался, но табличек на стене не было, до самого конца зияли пустые ниши.
Илья стоял перед настоящей могилой своего отца. Выходит, что он еще четверть века прожил под землей. Жил себе здесь, может быть, любил кого-то… Не его. Вдруг у него были еще какие-то дети — здесь? Илья хотел спросить об этом, но передумал. Он и в той жизни мало знал отца, а теперь оказалось, что не знал его вовсе. Получалось, что отец был еще жив, когда Илья, с подачи Грановского, спускался в шахту, когда эти люди притворялись хвостатым народом Лори. Возможно, один из этих фальшивых лори и был его отцом. Немыслимо.
— Уйдем отсюда, — обернулся Илья к Олегу.
— Уйдем, сейчас уйдем, — поддакнул тот.
— А как же мы? — тихо спросила Настя. — Наши-то родители — где?
— В следующей зале, — сказал Олег.
Они молча двинулись дальше. За поворотом открылась дорога мертвых. В перспективу тускло освещенного коридора уходили два ряда людей, обхвативших штыри.
— Почему вы не похоронили этих людей? — спросила Настя.
— Потому что эти люди не мертвы.
Свят вздрогнул. Теперь ему казалось, что он уже давно это знает, еще с того момента, как понял, что серебристый пистолет не убивает, а парализует жертву.
— Что это такое? — спросил Свят.
— А вы не догадываетесь? Люди и животные, все взяты семьями…
— Каждой твари — по паре! Это — ковчег.
— Совершенно верно. Наш предок устроил кунсткамеру под землей. Это и навело нас на мысль. Что такое всемирный потоп и каков был его масштаб? Какая сила уничтожила Содом и Гоморру? Чем был Тунгусский метеорит и возможно ли повторение всех этих событий? Когда в конце пятидесятых над миром нависла ядерная угроза, мы и стали собирать здесь ковчег. И люди, и животные находятся в состоянии «медленной жизни», как мы это называем. Один удар сердца примерно в час.
Свят автоматически прикинул в уме, стараясь подавить эмоции, углубившись в этот нехитрый расчет: нормальный пульс человека — шестьдесят ударов в минуту, это значит, что минута «медленной жизни» эквивалентна шестидесяти часам жизни нормальной. Триста шестьдесят пять разделить на два с половиной, это будет…
— Сто сорок шесть минут, — перебил Олег ход его мыслей, видимо, прочитав их. — Это и есть их год. Множим на сорок пять и получаем приблизительно сто десять часов. То есть, где-то пять суток их жизни за полвека нашей. За тысячелетие будет месяца три.
— Они что же — будут стоять здесь тысячу лет?
— Или более, — сказал Олег, и лицо его вдруг стало суровым. — Сколько потребуется. В этом и есть суть их миссии. Когда и если человечество погибнет, они станут родоначальниками новой цивилизации.
— А если человечество никогда не погибнет? — спросила Настя, но Олег не удостоил ее ответом,
