может решиться вбивать гвозди в бетон и при этом сокрушаться о своем неумении. Юлик тоже хорош: черт с тобой, если боишься запачкать руки, но посоветовать, как надо делать, мог же.
— Настя, у тебя есть долото?
— Нет. У меня ничего нет, — обиженно ответила она.
Иван отвернулся, чтобы она не видела его улыбки.
Второй день он не мог избавиться от ощущения Настиного тела в своих объятиях. Мягкое, нежное, оно преследовало его в памяти рук; плечо, куда уткнулась она лицом, зудело воспоминаниями; живот сводило судорогой при мысли о ее прижавшихся бедрах. И то, что совсем недавно удивляло и радовало, теперь доставляло боль не утоленного желания. Он хотел ее. Хотел страстно, эгоистично, жадно…
И стали неуместными разговоры о добром соседстве. Настя нужна была ему как женщина, в его доме, в его постели.
Надо же! Столько имел женщин, что потерял всякое чувство к слабому полу, столько лет стремился к одиночеству и вдруг возжелал чужую пассию. И не просто чужую, а пассию Юлика. Даже в самом фантастичном воображении Иван не представлял, что им снова придется столкнуться из-за женщины.
Правда, в той давней истории столкновения не было, все ограничилось неприличными оскорблениями и решением о платной любви, хоть и не Юлик повлиял на него. Но все это в прошлом. Сейчас же перед ним стояла Настенька, огорченная своей неудачей, и притягивала к себе робкой неуверенностью и упрямой неприкасаемостью.
— Я сейчас вернусь. — Иван бодро улыбнулся Асе и пошел к выходу.
Через несколько минут он принес инструменты, цементный замес. Вместе они замуровали деревянные колышки в стене, вбили гвозди и повесили полки. Ваня дурашливо дразнил Настю, а она по- глупому злилась и ругала его. Кончилось тем, что Ася стукнула Ивана по спине тяжелым словарем и ужаснулась разнузданности своего поступка, а Иван громко рассмеялся ей в лицо.
Возвратясь домой, Ваня уже знал, как следует поступить. Нечестный ход, но так будет лучше для Насти и ему даст если не зеленый, то, во всяком случае, желтый свет для завоевания. О Юлике он заботился меньше всего; тот не гнушался никакими способами, да и с Настей вел себя бесчестно. Тем необходимее вывести его на чистую воду. Настеньку жалко. Это будет удар для нее, и не известно, как она себя поведет. Было бы хорошо, если бы она выплакалась на его плече, доверила ему свои горести и успокоилась. Такой вариант сблизил бы их. Но Иван, насколько успел узнать Настю, сомневался в таком исходе. Скорее она замкнется в себе, как улитка в раковине, и ему придется долго и упорно пробиваться к ней. Ну что ж, трудная победа дороже ценится…
Ася отпила чай и отодвинула чашку. Остыл. Книги поставлены на полки, коробки выброшены, комната наконец приобрела жилой вид, а ей не давали покоя мысли об Иване. Полдня, проведенные с ним, еще раз утвердили ее во мнении расстаться с Юлианом. Скрепя сердце она позволила Ивану помочь ей, и как весело прошли эти часы. Ася забыла о прошлых обидах, о существовании Юлика. Забылась настолько, что начала «драться». А он смеялся. От его смеха у нее ноги подкосились. Предложи он в тот момент больше, чем помощь, она бы согласилась. Согласилась на все. А он просто попрощался и ушел.
Внезапно Ася подумала, что надежда снова быть вместе с Иваном отвратила ее от Юлика, но она быстро отмела эту мысль. И вовсе это не надежда, а опасение. Ей отлично известна цена этих часов любви. Потому и позволила себе слабость, что знала: ничего не случится. Если бы Иван намекнул на что-нибудь двусмысленное, уж она бы поставила его на место. И вообще, рвать связь с одним мужчиной ради другого подло и не в ее правилах. Так было однажды, а если учитывать первое знакомство с Иваном — дважды. После той ночи она четыре года не могла думать о близких отношениях без содрогания. Вот и теперь, расставшись с Юликом, она сперва осмыслит, когда и какие именно чувства приняла за любовь, и впредь станет более разборчива.
Смешно! В двадцать восемь (почти!) лет нормальные женщины забывают о разборчивости и выходят замуж за первого, кто предложит, а она рассчитывает все сделать наоборот. Но жить как все: погрязнуть в хозяйстве, терпеть измены мужа, его плохое настроение, самой сожалеть о несбывшемся — это не для нее. В семье должны быть доверие, радость друг от друга и, конечно, должна царить любовь, чтобы и дети были долгожданными и любимыми, чтобы им доставались не крохи брачной морали, а безраздельная любовь родителей. А иначе и начинать не стоит. И самый лучший способ осмыслить и почувствовать себя свободной от обязательств перед Юликом — отвлечься от всех мыслей, забыть на время о мужчинах, думать о чем-то нейтральном. Например, о работе. Три недели отпуска уже прошли, завтра она выйдет на работу, чтобы сделать отчет, и потом догуляет оставшиеся дни.
Как-то там справляется одна Лида, без нее, начальницы и помощницы? Вот у Аси был помощник, хоть и не тот, па которого она рассчитывала. Интересно получается: он берет деньги за любовь и обижается, когда предлагают за что-нибудь другое. Не чувствует себя профессиональным мебельщиком? И самонадеянно считает себя непревзойденным любовником. Попалась бы ему фригидная особа, как бы он с ней рассчитывался? Можно только пожалеть, что она… Господи, о чем она думает?! Какое кощунство и неимоверная глупость! Собиралась думать о работе — и нате вам.
Заснула Ася поздно и с трудом. На что бы она ни настраивалась, мысли неизменно возвращались к Ивану. Снова и снова она проклинала то злосчастное утро и не скоро призналась себе в том, что из-за него утрачена память ласки. Помнит, что было волшебно, помнит, что ощущала чувство полета, но эти приятные подробности сменились поспешными, бесчувственными действиями Юлиана.
И впервые за пять лет Ася ощутила огромную потребность в любви для двоих, такой, чтобы она стала объектом внимания и наслаждения, а не спортивным азартом — кто быстрее кончит.
Проснулась Ася не выспавшаяся, но настроенная решительно. Все продумано, осталось только довести это до адресатов. С Юлианом покончено. Девчонки из общежития — сама забота — напросились приготовить яства для новоселья Ивана. Пусть так. Но после — никакого общения; «здрасьте — до свидания» — и достаточно. Только работа.
Работа и свобода!
Глава 4
В пятницу Вера позвонила на работу — договориться о встрече. Иван заранее купил все, что нужно для угощения, о чем поставил Асю в известность. Главное блюдо требовало уйму времени, и Ася попросила подругу переночевать у нее. Но первоочередной причиной все же был разговор девушек. Хотя Ася заранее знала, что Вера обрадуется ее решению и поддержит, ей надо было выговориться. Юлиан не появлялся, и Асю переполняли объяснения, причины и выводы… Вряд ли Вера подскажет нужные слова, слишком острый у нее язычок, но она умеет слушать — вот что было главным для Аси.
Они договорились о встрече и вместе пришли к Асе домой. Иван окликнул девушек с балкона, поздоровался и пригласил к себе. Ася по привычке хотела отказать, но Вера опередила ее, договорившись нанести визит через полчаса.
Подруги освежились в душе, снимая усталость дня теплой водой, поужинали. Ася хотела сразу все выложить Вере, но передумала: десяти-пятнадцати минут ей не хватит, а прерываться не хотелось. Она расскажет, когда Вера вернется от Ивана. Однако Вера настояла, чтобы Ася пошла с ней.
— Стыдно до сих пор не увидеть, как живут твои соседи, — попеняла она. — И я одна не донесу все продукты.
Последний довод был разумным. Ася не хотела, что бы к ней приходил Иван: не придется выжидать его ухода для откровенной беседы с Верой, да и вообще следует ограничить его визиты.
Иван проводил девушек в комнату и предложил кофе.
— Лучше хоромы свои покажи, — сказала Вера. — Кофе мы у Аси выпьем.
— Смотрите. — Иван широким жестом обвел комнату. — Настя лишена любопытства, так я перед тобой хоть похвастаю.
— Правда?
