И он захотел ее поцеловать. Каждый раз, когда он видел ее, ему хотелось проверить, был ли тот поцелуй простой случайностью. Забыла ли она тот поцелуй? Обещала забыть. Зачем только она назвала его другом? Невозможно целовать друга до беспамятства.
— Ке-ейд?
— Мм?
— Скажи, о чем ты думаешь?
Он засмеялся.
— Поверь мне, ты разочаруешься, если услышишь.
— А может, нет. Ты только не замыкайся в себе.
Он помолчал в задумчивости, потом вздохнул.
— Почему у тебя так легко все получается. Пи Джей?
— Что? — Вопрос застал ее врасплох. — Говори яснее, хотелось бы знать, за что мне расточают похвалы.
— Вот это все, — он показал рукой на дом, где в освещенном окне мелькали фигуры ребят. — Всего за каких-то пять недель ты превратила это жилище в дом.
— Здесь уже стоял дом, когда я приехала.
Он отрицательно покачал головой.
— Я не о том. — Он запнулся на мгновение. — Восемнадцать лет моей жизни прошли на этом ранчо, но никогда здесь не было такого ощущения дома, как за короткое время твоего пребывания. Раскрой секрет.
Она в смущении опустила глаза.
— Приятно, что ты считаешь это моей заслугой, но, честно говоря, даже не представляю, что такого замечательного я сделала.
Может, все дело в том, что она сама необыкновенный человек? И одно ее присутствие рождает ощущение дома. Он вспомнил ее слова, что не надо делать что-то особенное, чтобы быть отцом. Достаточно быть рядом. Неужели все так просто?
— Ты создала почти семью из этой разношерстной компании, — кивнул он на ребят за окном.
— Разве не все мы вместе это сделали? Зачем ты отказываешься от нас, а? Почему, Кейд?
Он пожал плечами.
— Я просто хозяин, не более того. Я не умею жить в семье, как не умел это в детстве. Только удивляюсь, как у тебя получается объединить всех.
Она посмотрела на него.
— Наверное, потому, что я женщина.
Эта безобидная фраза вызвала в нем чувства, совсем не безобидные, даже опасные. Он отвел взгляд от ее глаз, уставился ненадолго на полные губы, посмотрел на грудь, вырисовывающуюся под желтой футболкой, на округлые бедра и стройные ноги в поношенных джинсах. Как бы ему ни хотелось забыть, но Пи Джей все время напоминала, что она настоящая женщина.
— Ну и что? — наконец сказал Кейд, раздраженный появившейся хрипотцой в голосе.
— Женщинам это дается намного проще, потому что они природой предназначены вить гнезда. — Лицо ее стало задумчивым. — Почему ты никогда не вспоминаешь о своей маме?
Он пожал плечами.
— Я не знал ее. Она погибла, когда мне было два или три года, в автомобильной катастрофе.
— Сочувствую, — сказала она, — но это многое объясняет.
— Например, почему я не могу устроить себе дом, — хмыкнул он.
— Можешь не верить, но поразмысли. Если бы не ты, никого из нас здесь бы не было. Эти парни, лишенные родительской заботы и внимания, так и не увидели бы, что дома может быть приятно, уютно.
И не только они, подумал он. Это ранчо стало напоминать семейное гнездышко, в котором он тоже не прочь поселиться. Но, напомнил он себе, все это временно. Когда на исходе лета она уедет, некому уже будет вдохнуть жизнь в это место.
— Опять все упрощаешь, — пробурчал он.
— Все дело в твоем отношении. Ты можешь остаться наблюдателем, а можешь помочь участием. Дорогу осилит идущий. — Она быстро виновато взглянула на него. — Опять смахивает на проповедь? Я не хотела, не собираюсь читать тебе лекции. — Она торжественно подняла вверх руку. — Клянусь.
Он улыбнулся.
— Жду, когда же ты забудешь, что работаешь учителем, но, видно, так и не дождусь.
— Извини, Кейд. Ты останавливай меня сразу.
— Ты говоришь разумные вещи. Но чем я-то могу помочь? Мне нечего дать.
Она быстро развернулась, непроизвольно сделала шаг к нему и пристально посмотрела на него.
— Тебе есть что дать, — серьезно сказала она. — Ты многому можешь научить их. Причем тебе не надо специально ничего делать, только позволить ребятам быть рядом с тобой. Это уже будет пример для них.
— О нет, — он отрицательно замотал головой. — Ни в коем случае. Плохой из меня пример.
— Я не понимаю, почему ты так упорно считаешь себя плохим, — покачала она головой, кладя свою руку поверх его.
Кейд вздрогнул. В вечернем воздухе стояла приятная прохлада, но ему стало жарко. Не отдавая себе отчета в действиях, он обнял ее за талию и привлек к себе, потом наклонил лицо к ее лицу и тронул губами ее губы. Какие они мягкие и, приникая, как бы растворяются в его поцелуе. Он провел рукой по шелковистым волосам женщины и прижал ее к себе.
Она вздохнула, и этот легкий вздох усилил его растущее желание. Он обвел ее губы языком и погрузил его внутрь, в манящее тепло рта.
Пи Джей обхватила одной рукой его плечо, а другой обняла за шею. Он учащенно задышал, сердце забилось, как у пущенной вскачь лошади. Прикосновения ее груди вызывали усиленный ток крови по всему его телу. Хотелось целовать ее бесконечно, но вдруг открылась дверь на крыльцо.
— Мамочка?
Они резко отпрянули друг от друга.
— Ч-что случилось, Эми? — спросила Пи Джей, проводя рукой по трепещущим губам.
Кейд услышал, как дрожит ее голос, и погрузился в блаженство. Этот поцелуй не только его лишил покоя.
— Мы доиграли, мамочка. Теперь можешь вступить в игру.
— Хорошо. Скажи мальчикам, я иду. — Когда дверь закрылась, она глубоко вздохнула и подняла на него глаза. — Прикажешь забыть и этот поцелуй?
— Нет.
— Хорошо. Не буду сейчас ничего говорить, чтобы не обвинил меня во лжи.
И она пошла в дом.
Он улыбнулся ей вслед. Ну кто может назвать миссис Ходячую Добродетель лгунишкой?
— Эмили? — Пи Джей шла по конюшне, и с каждым шагом беспокойство ее росло.
Только вчера вечером казалось, что они справились с подростковым конфликтом, утро прошло на удивление нормально. Может, она слишком рано порадовалась?
Пи Джей давно не видела свою малышку. После обеда она была занята приготовлением десерта к ужину, когда ворвалась Эмили. Из ее запыхавшейся речи Пи Джей поняла только, что Кейд послал девочку за разрешением пойти с ним к лошадям. Пи Джей поставила дочери условие не отходить от Кейда ни на шаг. С тех пор прошло уже много времени, но они не возвращались.
— Эмили? Где ты? — звала она, останавливаясь, чтобы услышать, не донесется ли откуда-нибудь голосок дочери, и продолжала путь, ускоряя шаг. Она шла мимо денников и видела, что все они, кроме двух, пусты. Странно, подумала она. Лошадей регулярно выводят на тренировки, но не всех же одновременно. Выйдя наконец из сумерек конюшни в загон, она вдруг ослепла от яркого солнца. Вернув через несколько
