— Мой отец родился раньше. И мама тоже.
Снизу послышался приглушенный стон, как от боли.
— Теперь я вас вижу, констебль Бэрд.
— Ты хороший мальчик. Я тебя тоже вижу.
Полицейский стоял в неуклюжей позе, расставив ноги. Правая его ступня находилась в развилке между стволом и отходившей от него ветвью. К поясу у него была пристегнута свернутая кольцом веревка, на нем не было ни галстука, ни кепи. Волосы мокрыми прядями прилипли к щекам. Он не двигался, только грудь часто вздымалась. Рот был сжат, а капли пота на лице мешались с каплями дождя. (Он страшно нервничал и боялся, что мальчик это заметит.)
Джон спросил:
— Куда все ушли?
— Прочь ушли. Ты же просил всех уйти.
— Далеко они ушли?
— Не знаю, по довольно далеко, чтобы не видеть и не слышать.
— Но вы не можете подняться выше?
Губы полисмена чуть приоткрылись, но зубы оставались неподвижными. Казалось, он говорил сквозь стиснутые челюсти:
— Как ты туда забрался?
— Сперва по ветке, на которой сейчас вы, потом по соседней, еще по одной соседней, и вот я здесь.
— Поверить не могу. Кто-то сбросил тебя с парашюта.
— Вы не можете подняться выше?
Полицейский покачал головой.
— Мальчик может пройти там, где мужчина не может. Я проиграл, Джон. Ты — король.
— Я — король?
— Да. Ты — король. Ты совершил невероятное.
— Спасибо, сэр.
— Ты уже не боишься?
— Нет, сэр.
— Почему? Потому что люди ушли?
— Да. И потому что вы на меня больше не сердитесь. Потому что вы, после того как поднялись на дерево, больше не ругали меня.
Полицейский не был зол, но ему было страшно.
— Почему ты это сделал?
— Чтобы сказать: «Привет, Солнце!» И я сказал.
Человек опустил глаза.
— И оно того стоило, малыш?
— Честное слово, стоило.
— А теперь нам надо спустить тебя вниз, чтобы ты сказал: «Привет, Земля!» И я вижу только один путь. Нужна раздвижная пожарная лестница, но как мы ее сюда загоним, ума не приложу. Выбрать бы тебе дерево у дороги…
— Оно могло быть только этим, сэр, чтобы никто не увидел.
Полицейский покачал головой.
— Поразмыслю об этом попозже. Можешь продержаться еще полчаса?
— Нет, сэр.
— Не можешь? — Полицейского затошнило при мысли о том, как далеко была земля.
— Не то что не могу, сэр. Не хочу. Если вы уйдете и пообещаете не смотреть, я сам спущусь.
— Джон, это нечестно. Я так не могу. Мой долг — обеспечить твою безопасность.
— Почему?
— Это так, и все. На то я и полицейский. Будь на твоем месте другой мальчик… Маленький дьяволенок, который залез, чтобы позабавиться. Его я бы, возможно, оставил, но всыпал бы ему по первое число.
— Вы собираетесь и мне всыпать?
— Нет, Джон… Ты — особый случай.
— Потому что у меня церебральный паралич?
Полисмен вздохнул.
— И да и нет. Не только из-за этого. Ты единственный мальчик в моей жизни, который взобрался на дерево, чтобы поговорить с солнцем в дождливый день.
— Когда я начал взбираться, дождя не было. Я не дурак.
— Я этого не думал.
— Я сказал: «Привет, птицы! Привет, облака!» И еще я сказал: «Привет, Господь Бог!»
— Ты так сказал, Джон? (Мальчик сам был как своего рода бог, как судия, которому дано было судить старого человека.) Думаю, мне придется остаться здесь, Джон. Я договорюсь, чтобы прислали лестницу. Кто знает, может, она и мне понадобится.
— Пожалуйста, не надо лестницы, сэр. Мне она не нужна. Совсем не нужна. Просто закройте глаза и дайте мне попробовать.
— Нет! Ты этого не сделаешь! — Голос полицейского вдруг изменился и стал тонким и пронзительным. Джон заметил это с удивлением. — Вздумай только, и будешь ждать там полдня.
— Я не собираюсь ждать, сэр.
— Ты должен.
— Пожалуйста, сэр, пожалуйста!
— Слушай меня! — Голос звучал пискляво, почти по-женски. — Делай, что говорю, ты, дьяволеныш. Я своей жизнью ради тебя рискую.
Пароксизм страха, почти ужаса охватил Джона, и полицейский услышал, что он плачет. И этот плач заставил мужчину возненавидеть самого себя и прикусить губы с такой силой, что должна бы выступить кровь. Он уже в открытую рвал из расщелины застрявшую ногу. Отступать было поздно. Подошва ботинка переломилась, и ее заклинило в дереве, а нагнуться, чтобы высвободить ногу, он не решался и не мог.
— Эй вы там, внизу, — завопил он не своим голосом.
И они вышли из укрытия с другой стороны эвкалипта и из-под дуба. Какие-то секунды — и они уже уставились вверх, человек десять или больше.
— Нужна спасательная команда, и быстро. Здесь ничего не поделаешь.
Все эти люди никуда не уходили. Они прятались. Они, должно быть, слышали каждое слово. Полицейский обманул его.
— Больше сюда никто не полезет. Под дождем это слишком опасно. Хватит и меня одного. Не хочу рисковать чужой жизнью. Чужая кровь не должна упасть на мою голову.
Прижавшись грудью к ветке, Джон рыдал. О, только подумать, что такой прекрасный день был так загублен!
— И дозвонитесь до его родителей. Ради Бога, сделайте, чтобы они вернулись домой.
ГЛАВА 11
Залезть на дерево может каждый
Джон посмотрел вниз на колыхавшееся под ним серо-зелено-коричневое марево. Перед глазами все расплывалось, словно он смотрел в окно, омываемое струями дождя. Утопая в этом мареве и силясь сохранить вертикальное положение на изгибе отходившего от ствола сука, стоял констебль Бэрд. Вид у него был несчастный: его мучили угрызения совести. Он молчал, и ему было явно не по себе. Боль в зажатой ноге терзала его. Не в сломанной, не вывихнутой, просто в неестественно согнутой и намертво
