поправив подол платья, и только затем посмотрела в лицо Нине.
— Ты хотела убить человека из-за клочка бумаги… не могу поверить… Где ты взяла Ольгин медальон?
— Нашла! — со злостью крикнула Нина.
— Ты нашла его в туалете, когда приходила искать меня и Ольгу Тиль? — спросила Соня.
Нина промолчала. Вместо нее ответил Шестаков.
— Думаю, да. Тогда у Ереминой и созрел замысел на убийство.
Внезапный Нина обмякла. Нервы сдали. Нина грузно осела на пол.
— Я не хотела убивать, — тихо проговорила она. — Не хотела… Я думала, что он заболеет, ляжет в больницу, а потом забудет, что обещал меня уволить… я бы за это время что-нибудь придумала… что- нибудь придумала…
Расталкивая продавцов, в кабинет вошли двое рослых мужчин в форме.
— Сергей Юрьевич, мы приехали, — сказал один из полицейских и кивнул на Нину, лежащую без движения лицом вниз на полу. — Забираем?
Шестаков кивнул, парни подхватили Нину под руки. Соня вышла из кабинета и посмотрела им вслед. Двое рослых парней тащили под руки безвольное тучное тело Нины.
— Поедешь со мной в отделение? — спросил Шестаков. Он подошел так тихо, что Соня вздрогнула от неожиданности, услышав его голос.
— Константин там? — спросила Соня, не поворачивая головы.
— Скорее всего. Если б его отпустили, он был бы уже здесь.
— Тогда поеду, — сказала Соня и решительным шагом направилась к выходу.
Глава 17
Несчастье бросает тень вперед
Спустя полчаса они сидели в кабинете Шестакова втроем — Сергей, Константин и Соня. Сергей разлил по кружкам кофе, плеснул в каждую по ложке коньяка. Молчали.
Соня осмотрелась. Шестаков оказался прав, утверждая, что прогресс упрямо обходит отделения полиции стороной. Все осталось в таком же виде, как было в девяностых, когда Соня проходила практику в этом отделении: металлический сейф советского образца, колченогий стол, опасные для жизни сидящих стулья. Особенно поразила Соню печатная машинка с заправленными в нее листами, стоящая на столике у окна. Определенно, ей пользовались до сих пор! На столе Шестакова стоял ноутбук, но, как догадалась Соня, вряд ли он принадлежал местному хозяйству. Скорее всего, Шестаков принес его из дома сам.
Константин, которому уже рассказали последние новости, все никак не мог прийти в себя. Он крутил в пальцах сотовый телефон и бессмысленным взглядом смотрел на закрытые решетками окна.
— Не могу поверить! — воскликнул Константин. — Все уже понял, но поверить не могу. Нина — убийца! Пусть и несостоявшаяся, но все же…
— И такое бывает, — заявил Шестаков и критическим взглядом окинул бутылку с коньяком. — Может, того, по капельке?
Предложение приняли единогласно, проголосовав кивками. Сергей достал из сейфа небольшие стеклянные стопки и разлил по ним коньяк.
— Действительно, черт знает что происходит, — сказала Соня, принимая из рук Сергея наполненную стопку. — Сегодня я много думала о том, как мало мы знаем о людях рядом с нами. Пока не наступает момент истины, или как у нас — момент убийства. Сколько вскрылось грязи, злобы! Но и хорошее о людях я тоже узнала. Например, Тамара. Она смогла справиться со своей ненавистью к брату, начала высылать ему деньги, взяла племянника под свое крыло. Не все могут признавать свои ошибки.
— Знаешь, я не согласен, — сказал Сергей. — Не понимаю ненависти Тамары. Брат вступился за нее, считая, что Кононов ей не пара. Произошел несчастный случай и пострадал брат Тамары, не Кононов! За что ненавидеть брата, пострадавшего?
Соня задумалась, отпила глоток коньяка, а затем сказала:
— Для меня произошедшее в Знаменке тоже не стало бы поводом для ненависти, но Тамара другая. Она восприняла происходящее именно так, с обидой для себя. Не нам судить ее чувства, мы многого не знаем. Главное, что Тамара смогла справиться с ненавистью, осознать ее нелепость и попыталась, хоть как-то, искупить свою вину перед братом. Это важно.
Константин опорожнил стопку одним махом и поставил ее на край стола.
— Это твое единственное хорошее, почерпнутое о людях за прошедшие дни? — спросил он.
Соня с удивлением посмотрела на Константина. Таким она его еще не видела — чересчур серьезным, чересчур безапелляционным и злым.
— Что с тобой? — спросила его Соня. — Ты такой… странный.
— Устал разочаровываться в людях. Сегодняшний день превысил установленные лимиты, — проговорил Константин и протянул Шестакову пустую стопку: — Серега, налей еще.
Сергей наполнил коньяком опустевшие стаканчики. Свою стопку Соня прикрыла рукой.
— Мне не нужно, — сказала она. — Костя, ты ошибаешься, Тамара не единственное хорошее, как ты выразился. Есть еще.
— Например?
— Например, Николаев. Раньше я с ним не общалась, а сегодня поняла, что он очень интересный человек.
— Вор, — буркнул в дополнение Костя.
— Он осознал свой поступок и сожалеет! — заступилась за Николаева Соня. — Еще Галина Петровна. Меня поразила ее преданность Кононову и то, что, несмотря на пережитые потрясения, она не изменилась. Осталась такой же доброй и отзывчивой.
— Ерунда, — пробурчал Константин и показал пальцем на пустую стопку. — Серег, наполняй! Солнышко мое, я понимаю, что ты цепляешься за любую возможность оправдать хоть кого-нибудь, найти хоть что-нибудь хорошее в людях, с которыми проработала столько лет, но твои доводы не выдерживают критики. Николаев — вор, самоотверженность Галины Петровны объясняется только тем, что ей было удобно находиться рядом с Кононовым. Шеф, хоть и тайно, но помогал растить сына.
Соне этот разговор не нравился, как и тот Константин, что сейчас сидел перед ней. В нем не осталось ничего от прежнего задиристого, немного взбалмошного, веселого Костика, с которым было легко. Соня смотрела на оболочку, тело Костика, но видела угрюмого, разочарованного человека. Может быть, это всего лишь минутная слабость? Или Костя в душе на самом деле такой — слишком уставший, не верящий в людей?
В поисках поддержки Соня посмотрела на Шестакова, но тот лишь пожал плечами. Для оперативника, который ежедневно сталкивается с людской злобой и предательством, их разговор был подобен разговору детей в песочнице. Наивный, пустой. Сергей многое мог бы рассказать о людях, но, по-видимому, решил не вмешиваться, не подливать масла в огонь. Соня почувствовала, что благодарна ему. Хотя бы за это.
«Нет, Костя не такой, он остался прежним, — подумала Соня и взлохматила волосы. — Просто сегодня такой день. Косте нужно поверить в людей заново. Смочь поверить. И все будет хорошо. Все будет».
Судорожно роясь в памяти, Соня пыталась выудить оттуда хоть один пример, который Костя не смог бы оспорить. Хоть один! Но перед мысленным взором всплывали иные картины — труп Кононова в луже крови, разводной ключ, и тут же — воспоминание о дне, когда она была счастлива с Костиком, поездка на дачу Хомяка…
«Все не то, не то… Стоп! Шура! Конечно же, Шура!»
— Есть такой пример! Есть люди, хорошие, чистые, настоящие люди! — сказала Соня и даже хлопнула в ладоши. Мужчины переглянулись, их взгляд отразил лишь непонимание. — Шура!
— Какая Шура? — в один голос спросили Костя и Сергей.
— Соседка бабы Любы, — улыбаясь, пояснила Соня. — После того, как вы с Томилиным застали меня с медальоном, я убежала. Помнишь, Сергей?
