— Ты можешь рассказать нам о других указателях, о которых вам говорил Кастанеда?
— Другой указатель, который позволит тебе начать практики, предложенные магами, — это разрушение жизненных привычек, и в особенности, привычек ума. Одним из самых эффективных способов борьбы с привычками ума является выслеживание их повторений, так, словно бы мы вышли на охоту.
Карлос говорил, что мы используем не все свои ресурсы, а только лишь те, которые задействуются в обыденном, предсказуемом мире, мире нашего «Я».
«Мы живем в мире, где все предсказуемо, всегда что-то защищаем и всегда используем одни и те же способы для преодоления сложившихся ситуаций. Какая скука!»
«Чтобы остановить этот процесс, необходимо сделать явным все привычное в нашей жизни, увидеть или «выследить» повторяющиеся действия и мысли. Когда мы все это поймем, то преодолеем ситуацию. Это и есть свобода».
«По мнению магов, путь эволюции всегда идет от «известного» к «неизвестному». Столкновение с «неизвестным» обнаруживается по его эмоциональному воздействию: мы переполнены эмоциями, возбуждены и даже напуганы. И наоборот, наше родное «известное» порождает скуку и довольство». Он дал определение:
«Привычка — это наркотик. Она не дает полета воображению и не позволяет изменяться».
Привычки ума — большое препятствие для преодоления противоречий и несоответствий, встречающихся на пути знания. Если мы изменим параметры мышления, эти противоречия и несоответствия исчезнут. Истинное бытие непостижимо для нашего разума. Реальность мага основана на опыте.
— Как бы ты определил в нескольких словах Путь Воина?
— Систему обучения Карлоса Кастанеды можно охарактеризовать как не-делание, то есть постоянную практику некоторой последовательности действий, идущих вразрез с тем, что мы привыкли делать в мире. He-делание, кроме всего прочего, направлено на разрушение наших привычек, и прежде всего, на достижение подлинной свободы, психологической и духовной. Например, все в мире хотят кем-то быть, выделяться, быть важными, признанными. Ясно, что это рабство. Однако воин уходит от такого стереотипа: вместо того, чтобы стремиться быть кем-то, он с полным смирением принимает себя таким, какой он есть, или же вразрез с обычными действиями и изыскивает внутренние ресурсы, чтобы быть безупречным.
Занимаясь практикой не-делания и остановки внутреннего диалога, однажды странным образом я ощутил, что мир вращается в моей голове. Вскоре он остановился, и наступило всеобъемлющее безмолвие моего разума. Какой покой и свободу я ощутил! В этот момент я понял суть пути воина: остановить мир, или, что то же самое, достичь внутреннего безмолвия. Это словно ты покинул мир, но не истинный, а тот, который носил в своем разуме: мир привычек, страданий, беспокойств, навязчивых идей, страхов, неуверенности, личной важности и так далее.
— Как ты понимаешь концепцию смерти как подруги воина!
— То, что придает силу решению воина — это встреча со смертью. Вероятно, Смерть (с большой буквы) это важнейшее символическое понятие книг Кастанеды, имеющее несколько значений. В той поездке с Нагвалем в Какауамильпу я смог понять одно из них. Карлос вызвал у Хакобо Гринберга то, что потом перманентно случалось и со мной: прикосновение смерти или «опрокидывателя». Маги называют его так из-за непрерывно создаваемого им натиска. Всего нескольких слов Нагваля было достаточно, чтобы Хакобо вошел в процесс символической смерти. Будучи выдающимся исследователем, он нам подробно описал свои переживания во время спуска в гроты, все свои эмоциональные и телесные ощущения, которые обычно мы истолковываем как депрессию.
То, как страдал бедный Хакобо, было хорошим уроком, познакомившим нас с этими прикосновениями смерти, которые необходимы для нашей личной эволюции. Поняв их значение, я перестал бороться с «депрессиями», и их продолжительность и интенсивность уменьшились. И сейчас, каждый раз, когда меня настигают страдание и боль, я стараюсь видеть в них толчок «опрокидывателя» и нахожу успокоение в высказывании Германа Гессе[19]: «Что-то умирает во мне».
Воин заводит дружбу со смертью, постепенно привыкая к её «прикосновениям». Эти частичные смерти (в терминологии Тейяра де Шардена) все более явственно проявляются на нашем пути вследствие потери того, что дон Хуан называл «щитами»: привязанностей, зависимостей, индивидуальностей, идеологии, привычек и т. д.
Хотя все в мире подвергаются непрерывным натискам «смерти», после того, как человек выйдет на путь воина, огромная работа смерти ещё более усиливается. Её предназначением является безжалостно толкать нас по пути эволюции, постепенно лишая «щитов» повседневного мира, до тех пор, пока у нас не останется другой возможности, как форсировать бастионы на пути знания воина.
И пройдя все частичные смерти наших щитов, привязанностей и зависимостей, воин полностью умирает (в буквальном и переносном смысле), и это — необходимое условие для достижения полного осознания, то есть осознания единства человека со всем тем, что его окружает.
«Только когда вы полностью «умрёте», вы достигнете полной свободы», — говорил нам Кастанеда.
Это восприятие без «барьеров» и «границ», без двойственности дает нам полную свободу. Как говорил дон Хуан: «Только тогда становятся воинами, когда уже не остается никакой личной важности. Только когда вы ничто, вы становитесь всем».
Когда я прочитал это высказывание в книге Кастанеды, я почти не мог поверить. Это очень похоже на сказанное Сан Хуаном де ла Крус: чтобы стать всем, не желай быть кем бы то ни было даже самую малость. И высшей точкой сходства со своим «тезкой» доном Хуаном является написанное Сан Хуаном: …и когда вы станете абсолютно ничем, что является высшим смирением (так сказать окончательной смертью личной важности) будет заключен духовный брак между душой (человека) и Богом. Как мистик, он воспринимает Бога уже не только как что-то трансцендентное, но также и как нечто имманентное или полностью соединенное с миром. Отсюда Святой пришёл к тому, что стал понимать Бога как Всё сущее: когда ты действуешь с вниманием (или осмотрительно), то прекращаешь хвататься за все подряд; чтобы достичь всего, ты должен оставить все без исключения. Иначе говоря, нужно оставить все щиты и, прежде всего, личную важность.
— И это является причиной того, что смерть — единственная мудрая подруга, которая у нас есть!
— Смерть становится вечным помощником воина, и потому дон Хуан говорил, что у нас есть лишь одна мудрая подруга. Однажды, когда мне посчастливилось совершить путешествие на самолете в Испанию вместе с Нагвалем, я испытал на себе один из его виртуозных методов обучения.
Кастанеда был великим видящим, знал жизнь и особенности каждого из нас. Во время полета он сделал всего лишь один комментарий насчет одного «неизвестного» аспекта моей жизни, и этого хватило, чтобы я почувствовал присутствие «Смерти». Смысл этого урока также заключался в том, чтобы посмотреть, смогу ли я выдержать удар «опрокидывателя» без оправданий и защиты. Поначалу мне это не составляло труда, и я видел выражение удовлетворения на его лице. Но через несколько минут я скатился к тому, к чему прибегал всегда: к отрицанию действительности. Я никогда не любил реальность, хотя, конечно, напрасно.
