пригласила. Говорят, что по этой причине я попала в немилость.
Как-то раз мне сообщили, что в Доме Тибета будет встреча с Карлосом. Я позвонила Мигелю, помощнику Мариви, чтобы узнать, почему они меня не предупредили об этом. И он мне сказал, что всё это слухи, и что Нагваль не приедет. Но по тону его голоса мне было совершенно ясно, что он меня обманывает. Больше всего мне причиняло боль то, что речь шла об открытой конференции, на которую они приглашали даже незнакомых людей, а меня не пускали.
И при этом я была обижена на Фауста, потому что по его вине Карлос связал моё имя с Зуритой. Я позвонила ему по телефону и сказала:
— По твоей вине я больше не могу посещать группы! Но знай, что в действительности я не виновата.
— Что Вы хотите сказать?
— Трудно судить о причинах тех или иных поступков Нагваля.
Когда он должен был давать нам урок, он был безжалостным, ему не нравилось, если мы нарушали процесс обучения. На одной из конференций я подошла к нему, чтобы поприветствовать. Он меня обнял с большой теплотой и спросил:
'Что тебя привело?'
Я не поняла смысла его вопроса, но не осмелилась уточнить, что он имеет в виду. Я опустила голову и ответила ему: 'Не знаю'.
Каким-то образом я знала, что он видел изменение произошедшее в моей энергии. Когда он мне задал вопрос, я вспомнила некие упражнения, которые делала с группой Джайме Рибаса. Джайме был преподавателем алхимии. По его требованию я решительно изменила свою диету и бросила курить. Это он заставил меня располнеть. Позже Мариви утверждала, что Карлоса это беспокоило. Она мне сказала, что он ей специально позвонил и предупредил:
'Не приглашай больше Марту на мои лекции, потому что она слишком толстая. И Мигеля тоже, потому что он слишком худой'.
Вы понимаете, что это были предлоги, а не настоящие аргументы. Теперь я думаю, что реальная причина, по которой он отделил меня от групп, была другой. Мне понадобились годы, чтобы понять это.
Карлос по очереди отделял некоторых из тех, кто был к нему ближе. В случае с Мануэлем это был энергетический вопрос.
Мануэль — очень жизнеспособный человек, чувствуется, что он имеет контакт с Силой. Для меня он всегда был очаровательным, но другие боялись его, потому что его поведение приводило в замешательство. Его круглые, как стеклянные шары, глаза имеют что-то, что вызывает беспокойство, как будто они скрывают что-то. Также он — очень внимательный наблюдатель. Он меня всегда предупреждал:
'Нагваль любит тебя!'
Мануэль мне сказал, что заметил, как на том памятном собрании в тот момент, когда меня обнял, Карлос тянул из меня энергию. Я понимаю, почему Нагваль не хотел его видеть.
В моем случае, также как и в случаях с другими товарищами) причиной отстранения было желание преподать урок. Я догадалась об этом, разговаривая однажды с Фаустом в кафе о событиях, связанных с уичолес[32]. Мы беседовали очень долго, и призналась, что была ужасно потрясена своим отстранением от общества Нагваля.
Он привел некоторые наблюдения, из которых со всей очевидностью следовало, что всё это было частью игры Карлоса, нацеленной на то, чтобы ни один из нас не считал себя лучше, чем другие. Те, кто были рядом с ним, к сожалению, зачастую безосновательно полагали, что могут претендовать на более важную роль в его стратегических планах. Особенно несдержаны были мужчины: они все сходили с ума, соперничая в том, кто будет продолжателем его дела.
Внезапно Нагваль разрывал звено, заставляя нас видеть себя незрелыми, показывая, что мы — никто. И что лучшее, что мы можем сделать, это разрушить нашу личную важность.
— Как Вы реагировали на отстранение?
— Это мне причинило много боли. Я привыкла к общественной жизни, когда любой может оказать тебе помощь.
Мои встречи с Нагвалем ни к чему не обязывали. В первое время Карлос появлялся и уходил, не давая никаких обещаний, и не было возможности сказать ему: 'Я хочу быть твоей ученицей'.
Потом неожиданно были сформированы учебные группы, закрытые от посторонних висячим замком. Обучение стало систематическим, и участники программы приобрели общественный
То, что больше всего мне причиняло боль, это лишение практики. Я постоянно ругала себя, говоря: 'Прямо сейчас, когда Нагваль перешёл к практическим занятиям, я осталась за дверью!'
Дело в том, что до тех пор были только беседы и какие-то отдельные упражнения, серьёзная практика началась только сейчас. Но я должна была смириться. Я стала ходить на практические занятия в дом к Мариви, во вторичную группу.
После того, как я попала в немилость, организация встреч легла на плечи Мариви. Это я её познакомила с Карлосом.
Это было очень остроумно, потому что, несмотря на то, что она была кузиной Карлоса Ортиза и уже посвятила много времени изучению Духовных вопросов, она ничего не знала о способах обучения Нагваля. Её приближение к нему имело самое большое значение для развития событий. Карлос сразу же наделил её большим доверием: он поручил ей проводить занятия по обучению магическим пассам, прежде всего первоначальным пассам, которые были очень сильными.
Первые группы собирались на Красной Вилле (la Quinta Colorada), куда приходили заниматься члены группы традиционного танца Ситлалмина. Я думаю, Карлос что-то в них видел, потому что он им давал уроки Тенсегрити.
Благодаря моим хорошим отношениям с Мариви, я вновь встретилась с Нагвалем в 94-м году. Она тогда открыла кафе в Доме Аматлан. Я её поддержала, и мы организовали лекции с кофе, куда приходили очень интересные гости, такие как экс-священник Гвадалахары и люди Карлоса де Леона. Однажды я узнала, что там будет и Карлос. На этот раз он говорил о некоторых практиках для движения энергии. Я помню, что он использовал ведро с водой для того, чтобы объяснить на примере понятие текучести. Когда он закончил, он очень тепло приветствовал меня, несмотря на то, что я была изгоем из его общества. Я поняла, что его решение отстранить меня не было личным.
Моя последняя встреча с ним была на собрании в отел Фиеста Палас. Там присутствовали приблизительно пятьсот человек. Пока мы ждали Нагваля, я стала свидетелем события, которое мне не понравилось. Тони Карам поднялся на сцену и начал руководить толпой, крича:
— Что явилось причиной изменения формы обучения Кастанеды?
— Как я Вам уже сказала, вначале он был очень открытым. По мере того, как увеличивалась его аудитория, его ответы становились все более краткими и абстрактными, переходя от анекдотического к концептуальному. Это и понятно: когда вы видите шестьдесят поднятых рук, которые одновременно ждут от вас ответа, вы не можете уделить каждому достаточного внимания. В последнее время за него отвечали ведьмы.
Такое изменение было заметно и в других вопросах, например, в стратегии распространения знаний. В течение многих лет Карлос отвергал контакт с широкой публикой. Те, кто с ним встречались, чувствовали себя как члены подпольного движения. Вскоре он раскрылся для массовой агитации и начал говорить на больших форумах, взимая плату за вход. Его имя появилось везде. Во время событий в Шератоне (Sheraton) ему удалось разместить на площади огромную афишу, сделанную Мишелем Домитом.
Вместе с тем он перерабатывал магические пассы, облегчая их и делая более мягкими, до тех пор, пока это не завершилось преобразованием в Тенсегрити.
— Зачем были нужны эти изменения стратегии?
— Не знаю. Я могу только сказать, что всё это было хорошо продумано.
