Поэтому надо было срочно доставать со дна свою добычу и заметать следы. Или… Или? Или наоборот, забраться в бак поглубже.
«А тут не так уж плохо, – подумалось мне. – Диоген вот, например, вообще жил в бочке. Почему бы мне не жить в мусорном баке?» И я потянулась дальше.
Почистить бы его только, и получится вполне сносное жилье. Я там буду прятаться от скрытых камер и собственных страхов. А иногда, в хорошую погоду, я буду выползать наружу и с фонарем искать людей на городских улицах.
Можно будет также иногда заглядывать в квартиру: чтобы приготовить что-нибудь вкусненькое и полить цветы.
А если вдруг другие люди, те самые, среди которых даже с фонарем ни черта не найдешь, тем более человека, перепутают мой жилой бак с обычной тарой для мусора? И тогда они будут сыпать мне на голову объедки и использованную туалетную бумагу?
Нет, здесь надо обязательно что-нибудь предпринять. Надо оттащить мой бак на безопасное расстояние и наклеить на него объявление. Что-нибудь такое, вроде: «Не кантовать!», или «Не беспокоить!», или так: «Ни в коем случае не использовать по назначению!»
А может даже еще агрессивнее: «Осторожно! Взрывоопасно!» Тогда точно ничего на голову сыпать не будут. И я заживу.
Только как забираться в мой пластиковый домик? Не опрокидывать же его каждый раз на бок. Да, к тому же, в этом случае так и придется в нем сидеть в неудобной позе, потому что, забравшись внутрь, когда бак на боку, потом уже не распрямишься в положенную ему по статусу вертикаль.
Значит, надо приделать к нему приставную лестницу. Или прорубить входную дверь, которую я смогла бы в будущем запирать на крючок или щеколду. И чтоб плотно закрывалась, а то зимы у нас бывают холодные, ветреные: я должна обезопасить свой дом, чтобы не дуло.
Впрочем, кто меня заставляет здесь зимовать? Бак – вещь мобильная, и колесики имеет. Так что можно путешествовать вместе с ним по миру. Только похолодает, и на деревьях пожухнет листва, мы сразу отправимся в теплые страны. Мы сможем уютно устроиться где угодно: хоть в лесу, хоть на побережье. И новые места повидаем, и спрячемся от всех, кому еще небезынтересна моя частная жизнь.
Да, вот это прекрасная мысль.
Может, тогда уже и ключи не стоит доставать? Зачем мне дом, когда бак заменит мне и его, и пропуск в мир?
Нет, все-таки надо достать. Собрать необходимые вещи в дорогу, взять моющие средства, чтобы привести бак в порядок, еды сообразить кое-какой на первое время.
И я поползла дальше.
Но тут мой будущий дом начал вести себя по-другому. Как будто, заручившись моим доверием и принятым мною решением, он уже мог позволить себе больше со мной не церемониться и показать свою истинную суть.
– Ам! – услышала я в своем правом ухе.
«Это ты сказал?» – мысленно обратилась я к баку.
– Ам! Ам!
«Он хочет меня съесть, – догадалась я. – Съесть и переварить вместе с гарниром уже захваченного им мусора».
– Не ешь! Не надо! – запретила я ему.
Но он не послушался.
Я уже как раз почти полностью залезла внутрь и дотянулась до ключей, отбросив ногтем мизинца прилипший к ним презерватив, когда бак начал меня пугать.
Он вдруг конвульсивно дернулся и после этого стал как будто немного уже. Я попятилась раком.
– Ам! – снова повторил он и дернулся сильнее.
А затем его движения участились, и я поняла, что они напоминают мне глотательный рефлекс человека.
Точно хочет меня сожрать. Только как он собирается это сделать? Зубов у него нет. А если его внутренность посчитать за глотку, то, получается, нет и желудка.
Но бак не стал долго думать и быстро рассеял мои сомнения по поводу своих возможностей. Он задергался сильнее и начал вытягиваться в кишку, одновременно закупориваясь снаружи и отрезая мне путь к отступлению.
«Он хочет, чтобы я задохнулась, – поняла я. – И тогда, уже в качестве безжизненного трупа, я стану его совершенно законной добычей».
«О, я знаю, они все так делают, – осенило меня. – Вот почему иногда в мусорных баках находят дохлых кошек и закоченевших младенцев».
Я никогда не верила, что матери выбрасывают своих крошек специально. Теперь я знаю наверняка, что была права. Они просто наклоняются над баками, чтобы сбросить туда плаценту или что-то другое, совсем ненужное. А младенцы падают случайно. Матери, конечно, хотят извлечь их обратно – но не тут-то было: баки хватают невольное пожертвование, захлопываются наглухо и умерщвляют малышей.
Матери качают баки, царапают их ногтями, пытаясь сдвинуть намертво приросшие крышки, но, недавно пережившие роды, эти женщины слишком слабы, чтобы тягаться с пластиковыми монстрами. И им приходится уступить.
И тогда, измученные и опустошенные душой и телом, они покидают место преступления, оставляя будущим следователям кошмарного дела невольные улики и почву для ложных догадок.
