Чалма и белая тога развевались под порывами ветра, а ноги Джафара в белых сапогах слились с лошадью, словно бы они были единым существом.
И оба рванулись вперед — лошадь и мужчина, — разбрызгивая воду, сверкающую под лучами веселого солнца, разбрасывая капли бриллиантами по песку.
Должно быть, женщина услышала топот копыт, но, слишком устав, она даже не двинулась с места. И вот Джафар уже почти навис над ней. Он рванул лошадь за поводья, и в этот самый момент женщина повернула голову.
Ее глаза расширились. Рот открылся от удивления. Она тут же вскочила на ноги. Всю усталость как рукой сняло.
— Что ты здесь делаешь?! — крикнула она.
Джафар мрачно улыбнулся, приподняв одну бровь.
— Это моя земля, — сообщил он.
— Твоя земля? — повторила она в изумлении.
— Я же говорил, что в конце концов ты придешь ко мне, — заметил он злорадно.
— Что за черт! Что происходит? — задал вопрос Масуд аль-Бади. — Откуда взялась эта белая лошадь? Где черный скакун? Что там делает Аднан?
Ассистент, оторвавшись от сценария, пожал плечами:
— Когда мы с ним проходили эту сцену, он был на черном коне.
Руководитель съемочной группы снова повернулся в сторону парочки на берегу.
— Это не Аднан рядом с ней. Да кто это такой? И где Аднан?
— Я здесь, — отозвался мужчина в белой накидке и чалме. Он только что вышел из трейлера. — Это Джафар аль-Хамзех. Простите, мистер аль-Бади, он сказал…
— Джаф?! — воскликнул директор в ярости. — Он сошел с ума?
Девушка побежала по берегу. Ее босые пятки оставляли маленькие идеальные следы на сыром песке.
— Да он же напугал ее! Она может упасть, ногу сломать! — закричал директор.
Съемочная группа заволновалась. Вспомогательный персонал, гримеры и костюмеры появились в дверях трейлеров словно по мановению волшебной палочки. Джафар аль-Хамзех, советник принца Карима, был не только богатым и красивым парнем. Он на данный момент считался первым красавцем в этой стране.
Где бы ни появлялся Джафар аль-Хамзех, там всегда становилось жарко. Так что, если уж он заинтересовался этой актрисой… можно было бы снять очень интересный ролик.
Там, на берегу, всадник все еще оставался неподвижным, одна рука на поясе, другая свободно держит поводья. Он был похож на коршуна, который выискивает свою жертву. Да и тактика была под стать — решил дать добыче фору ради большего азарта и интереса.
Руководитель съемочной группы стоял, словно приклеенный, а одетая в зеленое платье женская фигурка отчаянно мчалась по берегу. Он поднял мегафон и закричал… но они были слишком далеко. Голос его утонул в шуме прибоя.
Аль-Бади огляделся вокруг в поисках поддержки. Увидев актера, что был в белых одеждах, он повелительно махнул рукой:
— Аднан, садись на лошадь и…
— О боже, — ахнул кто-то, и Масуд аль-Бади повернулся к берегу.
Наконец всадник пришпорил лошадь. Белое благородное создание мгновенно отреагировало на призыв хозяина, рванув с места. И через пару минут он уже нагнал беглянку.
Директор схватил мегафон.
— Джаф! Черт возьми, Джаф!
Толпа невольных зрителей снова ахнула, ибо всадник бросил поводья. Как цирковой каскадер, он наклонился, держась за лошадь только коленями.
— Он хочет ее остановить! — негодующе закричал Масуд.
Женщина что-то закричала, рванулась в сторону, но сбежать ей не удалось. Всадник поймал ее, крепко обхватил за талию и, подняв, усадил в седло. Одной рукой удерживая добычу, другой он взял поводья и направил лошадь вперед.
— Отпусти меня! — громко выкрикнула Лизбет. — Пытаешься меня убить? Что ты задумал?!
— Ты соблазнила меня, Лизбет, — пробормотал он, одаривая ее дьявольской улыбкой. — Когда женщина так себя ведет, она хочет соблазнить мужчину. Но ей надо быть осторожней. Ответные действия мужчины могут стать совершенно неожиданными для нее.
Лизбет задохнулась от негодования:
— Ты думал, я… Что за глупости?! И откуда ты узнал, где я нахожусь?
— А ты полагаешь, что я из тех, кто ждет благосклонности судьбы? Ты же не дурочка.
Ее сердце тревожно забилось.
— Что ты хочешь этим сказать?
Джаф рассмеялся и пришпорил лошадь, отчего Лизбет была вынуждена прижаться к всаднику.
— Вскоре узнаешь, — пообещал он, мчась по белому песку.
Когда-то они были любовниками. Очень давно. Нет, не в прошлой жизни, хотя и весьма похоже на то. Они встречались почти год, а потом ее подруга и его брат решили пожениться.
Тогда между Лизбет и Джафом не было вражды. Они отлично понимали друг друга. Сначала все шло хорошо. Слишком хорошо. Вспыхнула любовь, а может, страсть.
Но вскоре Джафу стало ясно, что секса ему недостаточно. Он хотел настоящей любви, хотел доверия.
Но Лизбет этого не хотела. Когда он держал ее в своих объятиях, ему казалось — еще чуть-чуть, и он проникнет в ее мысли, в ее душу. Но через мгновение она уже смеялась ему в лицо, а он сходил от этого с ума. Лизбет его не любила.
Когда он стал слишком настойчивым, она предостерегла его:
— И не мечтай обо мне, Джаф. Не смотри так на меня и не думай, что я могу стать матерью твоих детей. Только не я.
И это сводило его с ума. Конечно, он видел в ней мать своих будущих детей, сына и дочки. А еще — бабушку своих внуков и внучек.
— Едем со мной, в Баракат, — просил он, поскольку вскоре ему предстояло возвращение на родину. — Это красивая страна, Лизбет.
Она лишь улыбалась в ответ, и эта улыбка бесила его.
— Знаю. Анне там нравится. — Анна была той самой подругой, которая вышла замуж за брата Джафа. — Возможно, понравится и мне. Но ведь это не повод, чтобы поселиться там навсегда. Баракат не сравнить с Англией. Так же как и замужество со свободой. И я предупреждала тебя, Джаф, с самого начала.
— Свобода! — рявкнул мужчина, в который раз теряя терпение. Как она может быть такой слепой? — Какая свобода? Свобода, чтобы состариться в одиночестве? Без детей и внуков, которые могли бы утешить?
И вот тогда на ее лице появилось выражение, которое он не понял, не смог объяснить.
— Вот именно, — согласилась Лизбет. — Свобода, чтобы состариться в одиночестве, без детей. Мы не подходим друг другу, Джаф. Если ты посмотришь на это с другой стороны…
Он с силой сжал ее руку, чтобы она замолчала.
— Мы отлично подходим друг другу, — прорычал он. — Мы отличная пара.
— Я не имела в виду секс.
Он уставился на нее, покачав головой. Она отвела глаза в сторону. Потом Джафар тихо проговорил:
— Секс — всего лишь одна грань, Лизбет. Думаешь, я не замечаю, как ты стараешься избежать
