ТАЙЛАНД — СТРАНА БЕЗ ТАЙН? ТАЙСКАЯ ПРИРОДА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ

крылышками в области плеч и отростками пламени вокруг головы (похожий на форму ступы или елочку).

Далее мы прошли по улице мимо открытого алтаря с четырехликим божеством типа Брахмы, который охраняли два каменных, украшенных гирляндами слона, и вышли ко храму Ват Прасингх: вокруг него стояли флаги, и была другая государственная символика. И потом выехали из центра на окраину города посмотреть еще один старый храмовый комплекс Ват Чет Йод: массивный четырехугольник с шестью башенками-ступами. Рядом — украшенное Древо Боддхи и несколько алтарей с последовательностью Будд, соответствующей дням недели. Астрологам эта система будет несомненно интересной.

Воскресенье (Солнце, образ жизни и ее творчества) — стоящая Будда- женщина, руки скрещены внизу живота, иногда с двумя деревьями: золотым и серебряным.

Понедельник (Луна, образ души) — стоящая Будда-женщина с поднятой рукой в жесте утешения, как я описывала выше.

Вторник (Марс, образ активности 'я' и борьбы, но также архетип нравственности и объединения) — спящий мужчина-Будда: он лежит, облокотясь на правую руку, глаза его закрыты.

Среда (Меркурий, образ интеллекта и его полярностей) — Будда-женщина, стоящая с чашей в руках, или сидящая на троне.

Четверг (Юпитер, образ царя богов, священника и учителя) — традиционный Будда-мужчина в позе лотоса.

Пятница (Венера, образ богини любви, природы и чувства) — стоящая Будда-женщина, с руками, скрещенными на груди, иногда с двумя деревьями.

Суббота (Сатурн — самая жесткая форма: образ земной материи и ее законов) — Будда-мужчина, сидящий на свившейся кобре, с семью змеями над головой (можно даже сопоставить с еврейским семисвечником. Хотя исторически — это образ Шивы как аскета: змеи — его аттрибут. А потом образ Творца, укрывающего Будду во время медитации от дождя).

В Ват По в Бангкоке последовательность дней недели замыкал Будда-мужчина в арке выхода — но такой образ я видела только в храме Древа Боддхи.

В этих пустынных развалинах мы с дочкой прогулялись босиком по травке — и освежились во вращающемся фонтанчике воды, поливавшем ее. До этого Яся еле ходила по жаркому Чианг Маю, и ради отдыха я остановилась в одной придорожной забегаловке, накормив дочь местным супом из вермишели с фрикадельками: возможно, наиболее удобоваримую для русского Тайскую еду, которая воспринимается более привычной, чем обычный рис. Тайцы — не вегетарианцы, в отличие от индусов, и суп бывает с курицей, а на лотках вдоль дороги часто продают свежеподжаренные сосиски. Суп едят палочками, наматывая на них длинные макароны. Я жестом показала, что нам нужны ложки (которые там раза в два короче наших). А после посещения развалин мы вышли на шоссе ловить микроавтобусы, которые ехали в монастырь Дой Сутеп.

МОНАСТЫРЬ ДОЙ СУТЕП

Микроавтобус ехал вверх минут сорок, по извилистому серпантину дороги, пока не достиг конечной точки своего маршрута — монастыря. В горах и городах, где есть горки, храмы всегда помещаются на их вершинах — и к храмовому комплексу ведет вверх бесконечно длинная лестница, по обе стороны украшенная драконами. Вход в Дой Сутеп являет такую же лестницу. Четырехголовые драконы внизу с зеленой, слегка позолоченной чешуей — выше человеческого роста. Хвосты их оканчиваются аркой ворот в монастырь, с надписью по-Тайски. Наверху — отливающий золотом храмовый комплекс. В огороженном центральном квадрате — золотая ступа посередине. Рядом статуи дней недели, и отдельно — большая золотая Будда-женщина (соответствующая Луне). Там есть и фигура Изумрудного Будды (из темно-зеленого стекла, с золотыми украшениями).

Пол выложен плитами, по которым можно скользить как на лыжах (все тут ходят босиком). Висит большой колокол и стоит несколько храмов, с резным великолепием золотой отделки. В монастыре много деревьев: я запомнила елки над одним из них и дерево с красными цветами на смотровой площадке, откуда открывается вид вниз, на Чианг Май. Он производит потрясающее впечатление вечером. Мы поднялись туда уже в сумерках, по длиннющей лестнице в гору, что типично для Тайских храмов. Перед ступой в ряд располагались монахи, которые пели мантры. Прихожане сидели вокруг и слушали — а по окончании службы пошли на площадку смотреть на вид сверху. Сияна прокатилась на гладком полу и стала там танцевать, пока я любовалась видом.

Вид на город сверху: как с самолета — рождает чувство звездного неба, которое почему-то осталось внизу. Мне вспомнился сон: он приснился мне давно, через несколько дней после рождения моей дочери. Я стою на огромной лестнице, среди бездны иссиня-черного ночного неба, а вниз летят белые снежинки — или это ангелы? Это очень стрельцовский сон: юпитерианский образ вершины и звездного неба. Столь же стрельцовским было мое впечатление от Чианг Мая внизу, на который я смотрела как завороженная. Огни улиц и домов города образовывали линии и фигуры, и казалось, в них можно увидеть скрытый смысл: как древние находили его в небесных созвездиях.

Мы спустились за пределы монастыря, но гостиниц не нашли. Ехать вниз было уже темно и поздно, и мы вернулись обратно: на лифте внутри здания, которое показалось нам похожим на гостиницу. Я спросила у монаха, нельзя ли где-нибудь тут остановиться. Он сперва не понял и сказал: 'Говорите медленнее.' Тогда я как можно более внятно объяснила, что мы хотим провести эту ночь вблизи буддийского монастыря. При выходе было пару небольших домиков с комнатами для иностранцев, приезжающих сюда медитировать. И буддийский монах направил нас к иностранцу, американцу. Тот понял нашу ситуацию и сказал: 'На одну ночь можно', — мы не были похожи на типичных медитирующих западных людей, которые специально приезжают сюда и носят белую одежду. Он дал нам ключи от свободной комнаты (проживание на территории монастыря бесплатное), а Тайский юноша, тщательно выбрав матрасы, одеяла и подушки, проводил нас туда. 'Тут все иностранцы — как и вы, — на всякий случай предупредил он нас. — Они медитируют: вы с ними не разговаривайте.' 'Конечно: мы и не думаем их отвлекать,' — подтвердила я.

Комната была совершенно пустой. У входа в домик полагалось снимать обувь и стоял столик с термосом, вареньем и еще чем-то, с надписью: 'Не берите больше, чем вам нужно'. На двери висело расписание: в 6 завтрак, с 7 до 12 медитация, в 10 вечера можно отходить ко сну. И еще много разных правил, которые я не запомнила, поскольку они выглядели само собой разумеющимися. Режим этот внутреннее соблюдался самими медитирующими, потому что внешних мероприятий не было никаких. Не знаю, имело ли какое-то отношение к их медитации ритуальное пение монахов на вечерней и утренней заре: традиционный глубокий и низкий горловой звук речитатива буддийских мантр — или достаточно было самой атмосферы Дой Сутепа.

В этом монастыре под открытым небом, как и в домике для иностранцев, с его осторожной тишиной молчания, несомненно возникает очень медитативное состояние. Я чувствовала очень коллективный поток мысли. И это медитативное состояние монастыря столь ускорило ментальные процессы, что я почти пожалела, что рядом с монастырем не было какого-нибудь более земного места для отдыха, где сознание могло бы постигать что-либо в одиночестве. Ночью лавина мыслей на гране сна и яви пронеслась с такой быстротой, что я почти ничего из них не запомнила, кроме подтверждения своих смутных образов рождения души, которую формирует не одна, а несколько духовных сущностей что называется 'сверху' — телесно-генетического базиса, который закладывают родственники.

Если долго путешествовать по буддийским святыням, естественно рождается желание постичь закон причинности. Пока мы ездили в автобусах по горам, у меня возникали мысли о рождении единой души многих людей, каждый из которых исполняет в ней разные функции, подобные функциям органов в теле. Я вполне могла представить родителей ногами, нас с супругом — руками, а детей — двух-головой головой такого существа. В древнем мире считались очень важны отношения между родственниками, разрушенные современным обществом. Дедушки и бабушки, дяди и тети, братья и сестры, шурины и невестки