Мы остановились на специальной площадке для машин (без которой им было там не остановиться). Храмовый комплекс тоже представлял собой рукотворную площадку, на которой перед ступой располагался красивый садик с деревцами типа кипарисов и пальм на зеленой травке. С одной стороны его был небольшой двухэтажный храм с двухступенчатыми крышами: одной наверху и четырьмя — над нижними пределами здания, которое представляло крест со входами-выходами во все четыре стороны света. С другой — стояла многоступенчатая ступа вдвое выше храма: белая и в основании четырехугольная, со множеством золотых пирамидок, круглых и очень вертикальных — как и центральный остроконечный купол, с пирамидкой шести зонтиков наверху.
Тайцы, что подвезли нас и тоже пошли смотреть храм, сфотографировали нас с Сияной на фоне гор. Но храм оказался закрыт, как и пирамида ступы, к трем дверям которой вела лесенка с белыми дракончиками. Как нам сказали, там находится тело Будды: ушедшего в нирвану буддийского монаха. Площадка храма была обнесена перилами — с нее открывался прекрасный вид на горы.
По дороге в Дой Маэ Салонг я с удовольствием вспоминала, как ездила с группой по горам Индии — когда жила в ашраме 'Ауровеллей', названного в честь Шри Ауробиндо. Движение машины усиливало полет мысли: как вообще ускоряет мысль всякое перемещение в пространстве, и я вспоминала идеи Ауробиндо и Матери Миры о преображении тела. Похожие идеи были у Циолковского: который считал, что тело человека может быть самозамкнутым организмом, подобно живому организму Земли. Оно может питаться солнечной энергией. Циолковский создавал ракету, чтобы большая часть жителей перенаселенной Земли могла жить в Космосе: в искусственно созданных мягких условиях, лишенных климатических перепадов, с достаточным количеством энергии — он даже предлагал переселить на космические станции наиболее больных людей, которым трудно жить в климате Земли. Он верил, что в таких условиях быстрее реализуется идея бессмертия человеческого тела.
И видно, я неслучайно вспомнила идеи Ауробиндо и Циолковского по дороге в горный поселок Маэ Салонг. Я не знала, что находится внутри многоступенчатого буддийского храма-ступы. Я поехала туда, потому что мне понравился сияющий белизной остроконечный храм с мощным основанием и окружающий зеленый пейзаж: вполне доверяя эстетическому мировосприятию. В поездке по незнакомым местам, где всегда есть дефицит информации, это вполне оправдано. И я с радостью восполнила этот дефицит, узнав, что буддизм супер-современного Таиланда, несмотря на всю технократическую оснащенность XXI века, реализует идею сохранения тела — подобно тому, как средневековое христианство сохраняло тела своих святых.
Соседство ступы и храма могло напомнить египетскую традицию: в Египте тоже строили отдельно — пирамиду для тела и храм для души. И Дой Маэ Салонг — это было не единственное место, где в буддийском храме сохранялись тела. Позже, в двух других храмах я видела тела ушедших монахов-Будд, сидящих в позе лотоса: сильно высохшие, но естественного телесного цвета. Тела этих монахов никак не были похожи на египетские мумии (и вообще на мумии). Рот чуть полуоткрыт, как у только что умершего. На глаза надеты очки: возможно, они запали внутрь. Конечно, это мертвые тела, а не живые. Они вряд ли могут воскреснуть. Но они не разлагаются.
Это впечатляет, как маяк на пути человечества. Для христианской культуры телесная целостность есть ориентир и подтверждение духовного совершенства. Хотя это лишь грань образа вечной жизни и мечты о бессмертии — в том смысле, что царство Божие внутри нас, и смерть тела не есть гибель души. Индийский учитель Йогананда писал, что йоги по желанию могут сохранить свое тело или оставить его разлагаться. И даже восстановить его. Он описывает, как его уважаемый гуру Шри Юктешвар явился к ним после смерти во вполне материальной оболочке. 'Это то тело, которое я захоронил, или другое?' — поразился Шри Йогананда, обняв его. 'Другое, — ответил Шри Юктешвар. — Я восстановил его из материала той реальности, в которой сейчас пребываю.'
В принципе те буддийские монахи и те святые, чьи тела не разлагаются, тоже восстанавливают свое тело из другой реальности сознания, умирая для этого мира — как понимает этот процесс христианство. Дух Святой как меч — дробит тело на части, Бог как огонь — сжигает его тем кислородом, количество которого постоянно увеличивается в нашей атмосфере. А в том смысле, что Бог есть любовь, он рушит и восстанавливает, оживляет (мифологическая функция архетипа Венеры). И в этом процессе изменяется сознание клеток тела, как о том писали Шри Ауробиндо и Мать Мира. Оно восстанавливается той солнечной энергией, из которой соткана жизнь. Для первых христиан, да и потом образ Христа был неотделим от солнца — может, не потому что они были язычники, а потому что лучше чувствовали процессы: включения и выключения света, если вспомнить хотя бы современную литургию.
Солнце дает материальную энергию, а материально у нас тело. Душа у человечества общая, и сознание тоже едино — только тело у нас полностью свое (хотя, конечно, связано с генетикой рода). Душой мы соединены со всеми, а телом отделены. Мы за него несем наиболее явную собственную ответственность — потому совершенство тела, соединенного с духом, является столь трогающим моментом религии. (Так же трогает совершенство тела в жизни и по телевизору. Но, как правило, это лишь совершенство имиджа: ведь тело эстрадной звезды не способно на то, на что способно тело аскета.)
С горы храма с телом Будды вниз ведет длинная современная лестница, даже без драконов: слишком она длинная и вертикальная. Мы спускались по ней, наверное, минут сорок, отдыхая в предусмотрительно расположенных на лестнице беседках, и вышли в другую часть поселка. Все же это было легче, чем подыматься по шоссе: зря нам сразу не указали этот более простой путь. У основания горы расположен буддийский монастырь. Там пагода, поддерживаемая двумя бордовыми колоннами, с двухступенчатой бордовой крышей с золотым орнаментом, и образ стоящей Будды-женщины на фоне украшенной таким же орнаментом стены, в кольце двух бордовых кругов. Может, это какая-то конкретная отшельница, я не спросила — мне понравился сам образ.
Астрологически цветовое сочетание бордового с золотым соответствует Солнцу. И круг — древний символ солнца, а в свете вышеупомянутых идей его можно соотнести и с самозамкнутостью человеческого тела: в котором идет процесс совершенствования (можно соотнести и с алхимическим образом 'плотно закрытого сосуда'). Символ Матери Миры — тоже круглая мандала (с двенадцатью лепестками). Я не хочу профанировать буддизм, но формы символов на разных концах земного шара сегодня столь же похожи, как и в древней мифологии.
В другом храме, более обычном, с тремя золотыми статуями Будд и отдельно стоящими многоступенчатыми зонтиками, я обратила внимание на пятиконечные объемные бумажные звезды- фонарики. Они висели на золотых нитях, во множестве натянутых в храме под потолком. — И здесь можно вспомнить древний Тайский миф, согласно которому небо соткано из золотых нитей. Соткал его паук — а творец Пхатувчунг опустил с Неба на Землю тысячи сверкающих нитей, чтобы связать их воедино. По этим нитям спустились в наш мир души живых существ.
В третьем, со свисающими лентами-флагами с изображением животных, — группа Будд. В середине ступенями — пять мужских образов: два больших (к последнему повернуты лицом два отшельника) и три маленьких, соответствующих дням недели (Будда на змее — Суббота, спящий Будда — Вторник и Будда в позе лотоса — Четверг). Рядом — женские образы Будды: самый большой, с поднятой рукой, соотносится с Луной, средний, с руками на груди, — с Венерой, и еще четыре маленькие стоящие статуэтки: две повторяют эти образы, две соответствуют Солнцу-воскресенью (руки внизу). Слева от статуй Будды — образ еще одного отшельника, за ним женский образ Будды-среды. — Такие количественно и образно объемные 'семьи' Будд, разные в разных храмах и вбирающие в себя символику времени, наводят на мысль, что задачу совершенствования тела и духа исполняет все человечество и во все времена.
В Таиланде — буддизм махаяны: 'широкой колесницы', которую называют еще 'колесницей боддхисаттв'. Согласно ее учению, возможность достигать состояния Будды дается всем существам, так как все они имеют сущность Будды. Боддхисаттва заботится не только о своем спасении, но об освобождении всех. Наши времена считаются очень счастливыми, так как в мире в течение нашей кальпы должна появится тысяча Будд. Вообще число Будд в Махаяне мыслится бесконечным, — отсюда такое многообразие их храмовых образов. Сущность их одна и проявляется она в трех телах Будды: абсолютном (дхармакая: образ ади-Будды), идеальном (самбхогакая: образ дхьяни-Будд, воплощающих принцип познания) и конкретном (нирманакая: образ бодхисатв).
Махаяна стремится к созданию мифологических образов и сюжетов, и каждая из тысяч ее сутр
