Не стать насекомым

Впрочем, и верлибрами многие, на первый взгляд, близкие к этому роду поэзии её стихи назвать сложно:

      Наши руки в узел связаны,
      когда солнца луч ослепнет
      в переплёте комнат старых,
      где я родилась и выросла,
      где мой голос захоронен
      в оханьи и хохотании
      местных бабочек-волшебниц…

Но всё же с большим удовольствием я перечитываю такие емельяновские строки:

      Холодно. А я тепла жалею.
      Лбом зима упала на крыльцо.
      Опрокинув за спину аллею,
      не поднимет белое лицо.
      Никогда не будем мы чужими.
      Даже если холод и измена.
      Валятся снега её живые
      на земли иззябшие колена.

На одном поэтическом вечере, помню, Елизавете Емельяновой был задан вопрос: «Правильно ли я чувствую, что в ваших стихах состояние природы — это символ душевных переживаний вашей героини?» Емельянова на секунду смутилась, а потом ответила, что рада, если задавшая вопрос девушка почувствовала именно так.

Действительно, в некоторых стихотворениях природа и лирическая героиня Елизаветы Емеляновой связаны. Это вообще в традиции русской поэзии. Вольно или невольно Емельянова продолжает эту традицию.

Шаткий помост —
головою в восход.
Вечное солнце —
не вечно.
Боль отступает,
и скорбь отстаёт
дней чередой
бесконечной.
И кулака моего
не разжать.
В нём — моя память
живая.
Оводы в воздухе
жарком дрожат,
не уставая.

…Для поэзии время нынче, на мой взгляд, благодатнейшее. Нам доступно практически всё, что сделано и что делается в мировой поэзии — не нужно изобретать велосипед; сегодня невозможно рядиться в платье «неизвестного гения», что было обычным, например, в 1960-е годы, когда эпигонов Гумилёва, Набокова, Георгия Иванова почитали у нас за пророков. Сегодняшние поэты много знают, много умеют, многое могут выразить, и выразить оригинально, по-своему, свежо и сильно. А жизнь щедро дарит пищу для поэзии. Главное, чтобы душа у поэта была готова впитать эту пищу.

Елизавете Емельяновой желаю того, что она сама пророчит в одном из своих стихотворений:

То, во что я навеки верила,
всё в мой дом войдёт.
И в меня западёт, как семечко,
и весной взойдёт.

Уверен, вёсен у Емельяновой будет ещё много. Не всё поэтам осень…

Октябрь 2008 г.

Добротолюбие, комиссарство, перерождение народа О книге Сергея Шаргунова «Битва за воздух свободы»

Сергея Шаргунова я узнал как прозаика — сначала по рассказам в «Новом мире», потом по «поэме» «Малыш наказан», повести «Ура!»… Но его, так сказать, общественно-политическая деятельность, которую Шаргунов начал чуть ли не в школьные годы, тоже не была для меня открытием. Помощник депутата Госдумы Юрия Щекочихина, лидер молодёжных движений, автор острых статей в коммунистической газете «Патриот» (где появилось ставшее позже фирменным знаком Шаргунова словосочетание — «выражусь лаконично»), в либеральной «Новой газете», журналистские расследования, но написанные не столько журналистом, сколько именно общественным деятелем…

Апогеем этой сферы деятельности Сергея Шаргунова стало включение его в первую тройку федерального списка на выборах в Думу от партии «Справедливая Россия» в сентябре 2007 года, оказавшееся, пожалуй, одним из главных сюрпризов скучной предвыборной кампании. Но буквально через несколько дней Шаргунова так же неожиданно из этой тройки (да и вообще из списка) вычеркнули, а вскоре он то ли добровольно, то ли под нажимом своих партийных руководителей покинул «Справедливую Россию» и выбыл, подобно многим и многим в середине 2000-х, из активной политической жизни.

Худо или бедно, но вернулся Шаргунов в стан литературы, опубликовав в альманахе «Литрос» написанную года за полтора до того повесть «Птичий грипп», а затем, в журнале «Континент», повесть