Остаётся плакать
Прочитав статью Владимира Шемшученко «Когда совсем нет света» в «Литературной России» (2010, № 25), немалая часть людей наверняка решила: ну вот, и Зиновьева заказали, началась кампания травли… Как сотрудник газеты, скажу, что это частное мнение автора статьи, но его наверняка кто-то разделяет. Я не в их числе, хотя и не могу назвать себя поклонником поэзии Николая Зиновьева.
Спровоцировал меня ответить Шемшученко тон его статьи — это не критический разбор стихотворений Зиновьева, не анализ его творчества, а поток раздражения. Шемшученко не нравится и сама тема произведений «героя» (так у автора — в кавычках) статьи, и то, что «чем больше благодеяний и премий валилось ему на голову, тем громче становились его всхлипывания и стенания о погибели России и русского народа», и даже то, что Зиновьев курит сигареты «PARLAMENT», которые, оказывается, — «фирменный знак всех плебеев и приспособленцев»… Впрочем, Владимир Шемшученко, как я узнал, тоже поэт, а поэты — люди эмоциональные, и от их эмоций, случается, лопаются стёкла. Поэтому оставлю раздражение, сарказм и, на мой взгляд, похамливание автора статьи на его совести. Все эти «словесный энцефалит», «рифмованная чехарда», «откровенное нахальство»… А хочется поговорить о том плаче, что так претит Шемшученко.
«…Какое-то сплошное похоронное всхлипывание», — характеризует автор стихи Николая Зиновьева, а затем резюмирует: «Русских людей и Россию сейчас только ленивый не пытается обвинить во всех смертных грехах, призывают к покаянию, имея свой корыстный дьявольский интерес. А многие наши поэты рыдают в голос по умирающей России и живьём её хоронят».
Что ж, поговорим о всхлипываниях, рыданиях и плаче в современной русской литературе.
Лет десять назад мне попалась статья Максима Замшева, где тот возмущался тем, что Валентин Распутин всё только плачет в своей прозе. Помню, тогда я изумился: а что должен делать писатель, если видит беду? Прошло два-три года, и появилась распутинская «Дочь Ивана, мать Ивана», где автор попытался показать, что возможно и действие. Повесть, конечно, стала ярким поступком Валентина Распутина, но как художественное произведение «Дочь Ивана, мать Ивана», на мой взгляд, довольно-таки неубедительна…
Плачет и Борис Екимов. Света в его произведениях не возникает. А если и видится нечто светящееся, то это свечение ядовитых испарений над топью. И если появляется герой, сильный и решительный, как, например, в повести «Пиночет», то, как показывает даже не автор, а сама жизнь, все его попытки остановить гибель оказываются тщетными. Если люди в некоторых рассказах, например, в «Телёнке» или в «Не надо плакать», совершают поступки, то поступки эти вопиют о гибели страны, народа, разрушении всех устоев ещё отчаяннее, чем самый исступлённый плач.
Плачут, действительно, и «многие наши поэты». Плач одних, талантливых, заставляет прислушаться и задуматься, плач бесталанных не трогает, хотя и кажется искренним. Плач Николая Зиновьева, как поэта бесспорно (на мой взгляд) талантливого, слышнее и горше других.
Что ж делать… Зиновьев пишет, что называется, гражданскую лирику. А каковы граждане на определённом этапе, такова и гражданская лирика. Вот, к примеру, стихотворение 1998 года:
Может быть, не шедевр с точки зрения поэзии, но нужны ли сегодня собственно поэтические шедевры?
Я не раз цитировал мысль Сергея Чупринина из статьи «Высокая (ли) болезнь» 2004-го года, не удержусь и теперь: «Есть ли у нас сейчас поэты, не инфицированные неслыханной сложностью, не отворотившиеся от нас, сирых, с гримасой кастового, аристократического превосходства? Есть, конечно. Инна Лиснянская. Татьяна Бек. Тимур Кибиров. Иван Волков — каждый на свой лад продолжит этот список исключений. Понимая, что говорит именно об исключениях, а не о нынешней норме. Имя которой <…> — аутизм».
Николай Зиновьев не аутист. Он пишет для других, притом, видимо, скорее не для тех, кого мы называем искушёнными читателями, а для обычных людей, кто ищет (ещё пока ищет) в поэзии не пустой красоты и запредельной глубины, а — жизни…
Нам твердят и сверху, и слева и справа, что, мол, «Россия исчерпала лимит на революции». Если набрать в Интернете этот афоризм, то он выдаст десятки цитат политиков и общественных деятелей всех направлений.
Что ж, исчерпала так исчерпала. Народу оставили полную свободу — свободу быдлеть и затем, уже в виде быдла, безропотно вымирать. И закрытие библиотек, школ, Домов культуры, поликлиник, творческих кружков и т. п. — лишь сопутствующие штришки. Достаточно просто не тормошить народ, не давать ему смысл для существования, и он тут же опускается на четвереньки… Наш народ давно уже стоит не на коленях, он стоит на четвереньках. И вспышки отчаяния всё реже и реже. Скоро их, наверное, совсем не будет. Тихое и спокойное вымирание…
Поводом для написания статьи Владимир Шемшученко назвал строки Зиновьева, в которых автор (а точнее, думаю, пресловутый лирический герой) бьёт русский народ по щекам, чтоб он пришёл в себя. Шемшученко приводит эти строки «по памяти», в оригинале они звучат так:
И вот Шемшученко оскорбился, даже увидел после этого на своём лице новую морщину, воспринятую им как след удара, и сел за письменный стол…
Владимиру Шемшученко кажется, что ему не нужны эти пощёчины, статья его бодра и оптимистична.
