— Какая Москва, лейтенант, ты мне тут ваньку не валяй. Что, на ту сторону собрались? А кто воевать будет? Вас не остановить, так до Сибири будете драпать!
— Но ведь шифровка…
— Молчать! — это уже полковник подключился, — быстро в поле и готовиться защищать раненных…
Зеелович все еще пытался что блеять, но старший товарищ ткнул ему все еще теплый от недавней стрельбы ТТ под нос и коротко скомандовал.
— Сколько у вас бойцов?
— Два десятка в машинах. Это охрана для товарищей капитанов!
— Всех снять с машин, туда загрузить раненных. А самим держать оборону.
Я стоял в сторонке, как бы оставаясь немым свидетелем, от которого ничего не зависит, но когда Зееловича опустили ниже плинтуса и чуть ли не силой отправили в поле копать окопы и готовиться принять последний и неравный бой я, ловя на себе заинтересованный и немного насмешливый взгляд Ненашева, решился наконец-то вмешаться.
— Товарищ полковник, а в чем проблема? У вас есть данные о противнике? Его состав, численность?
Нет, нас тут не понимают. Капитан НКВД начал просто кричать.
— Вам что поговорить захотелось? А ну в окопы, твари тыловые!
Ого. Давненько мне так не хамили.
— Товарищ капитан, на каком основании вы себе…
— Молчать!
— Ну ладно… Капитан отойдем.
Он удивленно уставился на меня, но уже вякать не стал. Интуиция у этих душителей демократии и либерализма в армии была развита на уровне и по моему тону, он сразу понял, что может услышать что-то интересное для себя.
Достав удостоверение на имя Кречетова Сергея Ивановича, майора ГУГБ НКВД СССР, я ткнул его прямо в нос этому крикуну. Потом пошел бегунок за подписью Берии, где всем сотрудникам органов государственной безопасности предписывалось мне оказывать любое содействие. Вот, теперь другое дело. Капитан подтянулся, и уже по-другому взглянув на меня, как-то уважительно, коротко спросил.
— Чем я могу помочь, товарищ майор госбезопасности?
— Представьтесь, а то махать стволом большого ума не надо.
— Капитан Тарторов. Заместитель начальника особого отдела… Армии.
— Понятно. Объясните полковнику, что мы те за кого себя выдаем. Дальше — никаких майоров госбезопасности тут не было. Мы с моим напарником всего лишь капитаны.
Он подвел меня к полковнику, который удивленно посматривал на нас, и теперь увидев, как изменилось поведение его, так сказать помощника, кое-что смекнул.
— Значит про Москву — правда?
— Так точно, товарищ полковник.
Он покачал головой, снова осматривая нас с ног до головы, зацепившись взглядом за разгрузку, которая мелькнула, когда я доставал документы и на снайперскую винтовку в чехле.
— Откуда ж вы такие взялись?
Не знаю, или из желания пофорсить или реально я зауважал этого человека, но ответил так как оно было:
— Только ночью прилетели с Бориспольского котла. Должны были потом самолетом в Москву, но аэродром разбомбили, вот приходится идти в Новоселовку, где есть резервный и откуда нас заберут.
Нас внимательно слушал и капитан, и после этой фразы сразу вмешался в разговор.
— Не получится, капитан. На той стороне немцы.
— Какое количество, и кто именно?
— Пока не ясно. Тут толком никто ничего не знает. Все, в основном тыловики, бегут за реку, а из-за дождей ее разнесло…
Видимо его шатало от слабости и потери крови, и поэтому его рассказ получался каким-то скомканным, но главное я понял. Полковник продолжал.
— Здесь был мост неплохой, но диверсанты ночью его подорвали. Я отправил артиллерийских разведчиков на ту сторону, но пока никаких известий. Мост восстанавливают.
— Понятно.
А я сам пока не знал что делать. Как-то переть вперед без разведки, тоже не очень то и хотелось, но вот выхода то никакого не было.
— Надо идти, нас время и так поджимает…
— Ну сами смотрите.
Я подозвал Зееловича, он как-то с надеждой смотрел на меня, но пришлось его огорчить.
— Вот что лейтенант. Придется тебе здесь со своими бойцами остаться — впереди немцы, а нам очень надо попасть в Москву. Такой толпой не пройдем. Засветимся, и всех положат, а в худшем случае или я или мой напарник попадем в плен. Вдвоем нам будет проще, так что не обижайся, главное выполнить задачу. В твоем полку я сообщу, где ты и что с тобой.
К моему удивлению, он подобрался и сразу принял деловой вид, и негативное впечатление от того, что летеха хотел бросить своих людей и уйти с нами, как-то отошло на второй план. Отойдя в сторону, прикрывшись полой плащ-палатки, он достал из планшета листок бумаги и сразу стал что-то писать. Глянув через его плечо, к своему удивлению, это оказалось донесение командованию полка о сложившейся ситуации. Через пять минут он мне передал и это донесение и пачку писем бойцов, которые оставаясь, быстро накатали несколько строк и просили при возможности отправить весточку родным.
Ненашев приняв эту стопку бумаги, тщательно все замотал в полиэтилен и спрятал за пазуху, прямо под бронежилет скрытого ношения.
Следящий за всеми нашими телодвижениями, стоящий чуть в сторонке капитан НКВД, терпеливо ждал и когда Зеелович ушел со своими людьми в поле, отправив посыльного за остальными бойцами взвода охраны, подошел к нам.
— Давайте я вас проведу. На переправе могут не пустить, сам давал команду…
С трудом протиснувшись через столпотворение возле разрушенного моста, мы в сопровождении капитана Тарторова подошли к самой кромке воды, где посиневшие от холода солдаты-саперы спешно строили некое подобие переправы. Тут же сновало несколько лодок, на которых переправляли бревна и доски, забивали сваи, и это позволяло одновременно возводить сразу несколько пролетов импровизированного моста. Чуть в стороне в металлических бочках горели несколько костров, возле которых грелись совсем околевшие саперы. Сердобольные медики тут же их поили спиртом, стараясь хоть как-то поддержать работоспособность бойцов, от скорости работы которых зависела судьба множества людей. Окинув взглядом весь этот импровизированный табор, к своему удивлению обнаружил батарею зенитных автоматических пушек, которые искусно замаскировавшись, держали под прицелом не только воздушное пространство, но при случае вполне надежно перекрывали подходы к переправе с той стороны. Еще присмотревшись сквозь пелену дождя, я сумел рассмотреть несколько пулеметных точек и на том берегу, которые в случае чего должны были задержать врага, если тому удастся прорваться к переправе. Постояв в стороне минут пять, с содроганием наблюдая как люди по горло в холодной воде еще что-то умудряются энергично делать, я отвернулся и обратился к Тарторову:
— Капитан, давайте команду, время не терпит.
Он кивнул, и подойдя к кромке воды закричал, подзывая к себе одну из лодок, в которой копошились бойцы, умудряющиеся забивать сваю посередине реки. Бросив работу, те нехотя подплыли к берегу.
— Отвезете товарищей на ту сторону, только быстро.
Пожилой усатый дядька с красными от недосыпа глазами, в промокшем ватнике, критично окинул нас взглядом, отметив необычное оружие, и остановив взгляд на моей винтовке, где, не смотря на чехол, явственно просматривался силуэт оптического прицела, согласно кивнул и крикнул молодому напарнику:
— Мыкола, прымай товарищей командиров.
