немецкой позиции в воздух взлетели две красные ракеты.
— Что будем делать, товарищ капитан?
Артиллерист-корректировщик опустив бинокль, вопросительно смотрел на меня. Его понять можно было — командир, который им дал задание лежит в поле метрах в двадцати от позиции пулеметного расчета, где я завалил первого немца.
— Уходим. У нас своя задача…
Снова лес, снова под ногами шелестит пожухлая листва под моими сапогами и солдатскими ботинками. Пришлось блуждать больше часа, пока смог найти место, где оставил раненного Ненашева. Картина конечно была почти идиллическая — капитан спал, обняв маленькую девочку, закутанную в спальник. Я так стоял над ними несколько минут, пока веки Ненашева не дрогнули и он непонимающе уставился на меня, пытаясь понять, кто я такой и где он находится. Ему понадобилось не меньше десяти секунд, чтоб осознать свое положение, и, посмотрев на спящую девочку, шепотом, но как-то грустно сказать.
— А это ты, майор…
Интересно, что я его прекрасно понял.
— Жизнь до войны снилась?
— Как догадался?
— Самому такие сны часто снятся.
Ненашев увидел стоящих сзади бойцов, уже осмысленно глянул на меня.
— Нашел помощь?
— Почти. Там попытались деблокировать группу возле переправы и сбили немецкий батальон, перекрывший дорогу. Но новости не очень. На аэродроме немцы.
— Что будем делать?
— Надо идти до линии фронта, и выходить на особый отдел какого-либо соединения, у которого есть прямая связь с Москвой.
Бойцы с интересом прислушивались к моему разговору и артиллерист, слышавший, что Ненашев назвал меня майором, неопределенно хмыкнул.
Оглянувшись, я понял, что надо что-то делать и порывшись в разгрузке и достав из потайного кармана свою НКВД-шную ксиву, повернулся к бойцам.
— Майор Кречетов, главное управление государственной безопасности. С этого момента поступаете в мое распоряжения для выполнения государственного задания особой важности. Понятно?
Оба как-то обреченно буркнули 'Так точно' и стали ждать развития ситуации.
Через час, мы снова шли по лесу. Я нес на руках девочку, закутанную в спальник, все еще прижимающую к груди свою куклу, а сзади, на импровизированных носилках, сделанных из нарубленных в лесу относительно прямых жердин, солдаты несли потерявшего сознание Ненашева. Уже привычно, как нечто само собой разумеющееся явственно слышалась канонада, и наш маленький отряд целенаправленно шел на восток, к предполагаемой линии фронта. Снова поднялся ветер и лес, как вчера, наполнился шумом и после обеда как дополнение к картине всеобщего уныния пошел мокрый, неприятный снег. Остановившись на привал, разожгли небольшой костерок и, вскипятив немного воды, я заварил из пакетика чай, и мы немного согрелись, попивая ароматный напиток, который в таких условиях казался еще вкуснее. Бойцы, зная про мою ведомственную принадлежность, попивали горячий напиток, стараясь не задавать лишних вопросов, но, тем не менее, я ощущал на себе, точнее на моем снаряжении заинтересованные взгляды.
Держа обеими руками горячую кружку и смотря перед собой, я медленно и устало проговорил.
— Что-то хотите спросить, товарищ боец?
Мой спутник, артиллерист, немного смутившись, прокашлялся и, набравшись смелости, ответил, точнее спросил.
— Вот смотрю на вас, товарищ майор…
— Капитан, — поправил его.
— Да, товарищ капитан, поражаюсь вашему спокойствию и тому, как вы лихо германцев отстреливали. Ведь человек пятьдесят положили, я сам в бинокль видел…
— И что тут такого? Все мы должны так врага уничтожать. Глядишь, каждый уничтожит по пятьдесят немцев, вроде как и некому будет по нашей земле разгуливать. Разве что удобрим поля первоклассным европейским навозом…
Сижу, грею руки о кружку с горячим чаем, говорю правильные, даже пафосные вещи, а вот мысли витают где-то далеко, в другом времени или даже в другом мире. Что делать с установками, как попасть в бункер, да еще с этими антарктическими сидельцами куча проблем и вообще, когда это все закончится. Иногда даже всплывала шальная мысль достать из кобуры 'Глок' и вынести себе мозги, чтоб прекратить это хождение по мукам: как-то тяжело все идет в последнее время. С тоской вспоминалась довоенная жизнь, как ездил с семьей на море на своей навороченной иномарке, как работал в банке. Даже служба в морской пехоте, серость казарменных будней и неприятности при увольнении из рядов Збройных Сил Украины воспринимались как нечто далекое и хорошее. Как давно это все было. Мой спутник, артиллерист, которого звали рядовой Михайлов Илья Архипович, еще что-то спросил, но я пропустил мимо ушей и, встрепенувшись, удивленно посмотрел на него.
— Что?
— Да говорю, товарищ капитан, видно давно воюете.
— С чего взял?
Он добродушно усмехнулся.
— Я еще в империалистическую повоевал и в гражданскую… Много насмотрелся. Вы, вижу, успели хлебнуть.
— Илья Архипович, вы к чему клоните?
Он неопределенно пожал плечами и все-таки спросил.
— Да так, товарищ капитан, хотел узнать, что нас ждет впереди.
Его напарник, который все время больше отмалчивался и смотрел и на меня, и на Ненашева настороженно, прекратил жевать сухарь и тоже уставился на меня.
— Идем к линии фронта. Вариантов нет.
Учитывая мое настроение и тон, с которым я выдал свой короткий ответ, дальше меня расспрашивать ни у кого не было желания. Установилась неловкая пауза и ее сумела разрядить Тая, которая уже давно проснулась, и все еще будучи закутанной в спальный мешок, смотрела на костер, и с особым аппетитом, даже можно сказать с энтузиазмом грызла сладкую галету из пайкового рациона.
Я достал планшет и стал разглядывать карту района, пытаясь сориентироваться на местности и прикидывая наш дальнейший путь, давая понять таким образом, что дальше на неприятную тему нашего будущего, разговаривать не намерен.
Мы шли, избегая дорог, по которым могли двигаться немцы, и к вечеру встретили небольшую группу окруженцев в основном состоявшую из бойцов 164-й стрелковой дивизии 18-й армии. Теперь нас было около сорока человек, и я тут снова оказался самым старшим по званию, и пришлось взять на себя командование. Сразу навалилась куча насущных проблем — отсутствие боеприпасов, отсутствие продуктов, отсутствие медикаментов и главное отсутствие надежды. Люди были подавлены, деморализованы и уже не ждали от будущего ничего хорошего. Выслав вперед разведку, двинул наш отряд через лес в сторону аэродрома. Даже если там немцы, то судя по карте, там рядом достаточно немаленький лесной массив, и можно будет вполне спокойно пройти дальше на восток, минуя основные дороги, по которым сейчас должны двигаться немецкие войска.
Наступившая темнота заставила остановится на ночлег и уставшие бойцы как какие-то автоматы механически рубили лапник и строили некое подобие шалашей, в которых можно будет переночевать. Я смотрел на все это состояние уныния и руки сами собой сжимались в кулаки от собственного бессилия. Разместив бойцов, снова сверился с картой: где-то в пяти километрах была обозначена небольшая деревня и у меня было непреодолимое желание туда наведаться и попытаться немного разжиться продуктами, тем более там можно было, правда при большом везении, получить хоть какую-то информацию.
Под заинтересованными взглядами бойцов стал готовиться к выходу. Проверил оружие, попрыгал, и
