В бухгалтерии практика нужна, а писать-то… — справедливо возражал заказчик.
Тоже правильно, — язвил Совин, — Есть же «Словарь рифм», а Пушкина второго что-то больше нет.
Так это Пушкин!.. — возражал клиент, имея в виду, что не надо большого ума для тридцатисекундного рекламного текста…
Короче, сказка про белого бычка…
* * *
Совин отрешился от грустных рабочих мыслей и уставился на экран телевизора. Крутой Уокер железной пяткой вершил «Правосудие по-техасски».
ЧЕТВЕРГ, 14 МАЯ
В своём рабочем кабинете Совин попеременно щелкал клавишами диктофона и компьютера. Он только начал. А работы предстояло сделать немало.
* * *
Сегодня Совин проснулся неожиданно рано. Повалялся минут пятнадцать, поудивлялся столь раннему просыпанию. И понял, что очень ждал этого дня: сегодня он должен звонить Стасу. Быстро умылся, почистил зубы, налил кофе и взялся за трубку телефона.
Здорово, Стас. Это я.
Ты что, озверел?! Семи еще нет. Я домой только в пять вернулся.
Ладно, не кричи. Ты узнал про того… — Совин внезапно замолчал. В голову пришла неожиданная мысль о том, что телефон может прослушиваться.
Эй, ты чего замолчал?
Ничего. Так надо. Досыпай, я сейчас к тебе подъеду.
Совин положил трубку, не дав собеседнику возразить. Быстро оделся, экипировался, взял сумку и вышел из дому. К метро шел неуклюже оглядываясь,— проверял, не идет ли кто-нибудь за ним. Проверял и в метро, во время пересадок, и в немноголюдных переулках в районе старого Арбата, и в подворотне большого дома в Серебряном переулке, где жил Стас. Кажется, никто за ним не шел.
«Хвоста за собой не привёл?» — «Всё чисто, Косой!» — проговорив про себя этот уголовный диалог, Совин поднялся на третий этаж и позвонил.
Ты точно озверел! Дай поспать! — начал ругаться всклокоченный Стас, открывая дверь. — Ты чего приперся в такую рань? Спросил бы по телефону — я бы все рассказал.
Не могу по телефону.
Почему? — Стас все никак не мог «въехать».
Потому! — внезапно обозлился неизвестно на кого Совин.
Ты что, боишься прослушивания? — Стас, похоже, «въехал». — Ты во что влез, мужик?
Не знаю.
Бандиты?
Ты рожу мою видишь?
Я её и позавчера видел да спрашивать не стал. Они?
Какие такие «они»? А-а-а, да. Они не представились.
Как не представились? Визитная же карточка у тебя на морде! — Стас дико заржал.
Какой ты всё-таки!..
Какой?
Грубый ты. И неженственный.
Ты женственный. С такой-то мордой! Ты в зеркало на себя смотрел?
Ладно. Ты про парня того узнал?
Про какого парня?
Теперь я вижу, что ты лёг в пять. Про парня, который крутился с Толстым.
Подожди, я хоть умоюсь.— Стас ушлёпал в ванную.
Совин прошел на кухню. Поставил чайник на газ. Заглянул в заварочный чайник, презрительно хмыкнул и вывалил старую заварку в мусорное ведро.
К появлению Стаса свежий чай был уже налит в чашки.
Парня звали Владик Семенов.
Родные есть? Адрес?
Я так и думал, что именем не отделаюсь. Он жил с матерью. И адрес знаю. Записывай.
Совин записал.
Адрес-то откуда узнал? — поинтересовался, прощаясь в прихожей, Совин.
От верблюда. С ребятами поговорил, которые криминальную хронику ведут. Те по своим контактам в милицию позвонили.
Журналистская мафия-братия. Понятно. Спасибо. Пока.
Пока. Так во что же ты вляпался?
Сказал уже: не знаю пока. Узнаю — ты после меня узнаешь первым.
Смотри — ты обещал.
Ладно. Только ты адресочек Толстого узнай. Но очень осторожно.
Ну ты, Совин, и хам!..
Стас, надо. Я сам к нему и на пушечный выстрел подойти не смогу. Ни к Толстому, ни к Лене Мосиной. А у меня все интересы именно там и сосредоточены. Да, и вот еще что: ты мне не звони, если что — сбрасывай информацию на пейджер.
Вернись и записывай.
Что?
Ты тупой, Совин. Адреса записывай. Лены и Толстого.
Что, все вопросы мои предусмотрел?
Хреновый я был бы журналист. Я же всё-таки о попсе пишу. Если я таких адресов знать не буду, меня с работы попрут.
Ты, типа, чисто, конкретно, хороший журналист, что ли, в натуре? — Совин аж запыхался, произнеся эту галиматью на жаргоне «новых русских» из анекдотов.
В натуре,— с удовольствием согласился Стас.
