легкостью, обаянием и пошлой наигранностью зрелой женщины.
Кушнарева бывала у Синицких очень редко. Мостовой видел ее второй раз в жизни, а Чистяков вообще впервые, если не считать сцены театра.
– Игорь, не ешь Зинаиду Ивановну так откровенно глазами, – посоветовал Мостовой, заметив восхищенный взгляд Чистякова.
– Боря, я ею восхищаюсь как явлением, – заявил Чистяков. – Женщина, которая в любом возрасте может себя подать и так держаться, достойна истинного восхищения!
– Тем более такого ценителя, как ты, – не удержался от замечания Боря.
– А что? Кто-то сомневается, что я разбираюсь в женщинах?
– Ты разбираешься в девушках, Игорь, – послышался рядом голос Ольги, которая слышала разговор друзей. – Точнее, ты научился им кружить голову. А Зинаида Ивановна – настоящая женщина, из тех, из-за кого во все времена стрелялись на дуэлях. Ты из-за кого-нибудь из своих пассий будешь стреляться?
– В морду дать могу, – неопределенно ответил Чистяков.
– Фи! – скривила Ольга губки. – Смотреть на таких женщин, как Кушнарева, и произносить такие слова! Сопернику надо не морду бить, а уничтожать морально своим превосходством над ним. Лучшим владением шпагой, пистолетом и красивым слогом. Ты девушкам стихи писал когда-нибудь?
– Да ладно, что ты насела на парня, – добродушно пробасил Мостовой. – Игорь у нас не поэт, он герой. У него другая стезя – совершать подвиги во славу прекрасных дам на поле спасательной деятельности.
– Ага, – со смехом согласилась Синицкая, – не мыслитель, но воин.
– Сама язва, – неудачно парировал Чистяков, которого Ольга уже окончательно достала своими придирками относительно его слишком частых и легких любовных увлечений.
Кушнарева на вечеринке почти постоянно была в центре внимания. Сейчас, когда улеглись первые восторги и дифирамбы, связанные с ее сегодняшним приездом, около актрисы щебетали женщины, разглядывая золотое колье на ее шее. Спасатели неожиданно услышали фамилию Воронина. Оказалось, что на последний юбилей актрисы старый профессор преподнес ей этот дорогой подарок, о чем Зинаида Ивановна не поленилась упомянуть. Чистяков давно заметил, что чем женщины старше, тем охотнее они рассказывают о своих поклонниках и воздыхателях.
– Интересно, – сказал Игорь друзьям, – не ожидал я от Никиты Савельевича такого романтического поступка. Вроде бы такой старый кабинетный гриб, которого, кроме науки, ничего и не интересует, а вот на тебе! Да и вещь кажется старинной, не в современном стиле сделана. Небось фамильная драгоценность Ворониных.
– Ладно уж, расскажу вам маленькую тайну, – зашептала Ольга, чтобы ее не услышали другие гости. – Никита Савельевич Кушнареву знает очень и очень давно. У них в молодости, в студенческие годы, был роман. Но она предпочла другого, известного театрального режиссера. Она всегда мечтала о сцене. Теперь оказалось, что Воронин всю жизнь ее любил. Он потом женился, но жена его бросила и уехала куда-то на север. Там она родила от кого-то дочь. Дочь тоже оказалась еще той вертихвосткой и сбросила своего сына Сергея на деда.
– Ну и стервы, – глубокомысленно заключил Мостовой. – А почему у Сергея такая же фамилия, как и у деда?
– А потому что ни жена, ни дочь официально замуж не выходили, детям давали свои фамилии. Вот и остался Сергей Ворониным, как и дед.
– А это что за хлыщ? – спросил Чистяков, показав глазами на молодого белобрысого мужчину лет сорока с элегантной косынкой на шее в вороте рубахи. – Тоже из актеров?
– Это какой-то Александр Гумер, врач из Германии, – ответила Ольга.
– По-русски он шпарит нормально!
– Да, он наш бывший немец, из-под Саратова. Я так поняла со слов отца, что он закончил мединститут, потом уехал в Германию с очередной волной эмигрантов на ПМЖ. Теперь вот потянуло на родину.
– Где Саратов, а где Кавказ, – усмехнулся Чистяков.
– А он говорит, что по горам соскучился. Якобы в молодости увлекался альпинизмом.
– Ему там Альпы-то ближе, – заметил Чистяков, который почувствовал какую-то необъяснимую неприязнь к этому русскому немцу.
– Не знаю, – пожала Ольга плечами. – Он около отца что-то крутится с какими-то прожектами, а тот уши и распустил.
– Он тебе, по-моему, не очень нравится.
– Типичный западный делец, – ответила Синицкая. – Отец все надеется, что он ему выбьет какой- нибудь немецкий грант.
Чистяков усмехнулся и вдруг изменился в лице. Ольга заметила эту перемену в спасателе и вздохнула с сожалением. Игорь увидел впереди заманчивую цель. У ворот дачи остановилась машина, из которой вышла пожилая интеллигентная дама. С водительского сиденья показалась худощавая стройная девушка. Прибыли новые гости.
Игорь тут же, как уж, проскользнул к столу с напитками и закусками. Его опыт подсказал смелое и безотказное решение. Наверняка заслуженная бабушка привезла с собой свою медицинскую внучку. Внучке будет скучновато в этом обществе, где почти не было молодежи. Зато в этом обществе был он, Чистяков. И ему ужасно понравились стройные загорелые ножки под короткой белой юбкой.
Предполагая, что незнакомка не станет употреблять алкоголь, будучи за рулем, Игорь налил в два высоких стакана для коктейля сок и двинулся вперед. Атаку пришлось отложить, потому что заслуженная бабушка начала представлять свою медицинскую внучку Синицкому-старшему. Чистяков остановился и занял позицию выжидания. Случайно эта позиция оказалась вблизи от Кушнаревой, которая ни минуты не оставалась одна. Сейчас около нее распушил хвост русский немец Гумер. Голос у него был неприятно сиплым, с немного странным выговором. Наверно, выговор был следствием артикуляции человека, который много лет говорил на немецком.
– Это очень интересная вещь, дорогая Зинаида Ивановна, – сипло ворковал Гумер, – уверяю вас. Поверьте, я повидал драгоценностей. Сейчас в таком стиле не делают. Попробую угадать – это первая половина XX века. Советского производства, годов тридцатых или сороковых. Так?
– Ну, Александр, – рассмеялась Кушнарева, – тут я вас не могу опровергнуть, и вы этим пользуетесь. Это же подарок моего давнего знакомого, и я не могу его расспрашивать о происхождении этого чуда. Вам ведь она нравится?
– Безусловно, – согласился Гумер, – вещь выполнена с большим вкусом, потому и привлекла мое внимание. Тот, кто вам ее подарил, сам отличается большим художественным вкусом. Это кто-то из вашей артистической среды?
– Нет, это один старый профессор и мой старый друг.
– И кто же это? – спросил Гумер.
Господи, какой навязчивый человек, с раздражением подумал Чистяков, который стал невольным слушателем этого диалога. Какие они, эти перекати-поле, все-таки беспардонные люди.
– Вы его не знаете. Это профессор Воронин, известный краевед. Правда, известен он только здесь у нас.
– А известные краеведы часто находят клады, – не удержался и вставил фразу Чистяков, с большим трудом скрывая иронию.
Игорь не стал дожидаться реакции на свою ремарку и двинулся к намеченной цели, потому что заинтересовавшая его девушка наконец освободилась и в некотором замешательстве осматривала общество. Ее бабушка остановилась поздороваться с кем-то из знакомых, и Чистяков понял, что наступил самый удобный момент для знакомства.
– Игорек, – послышался за спиной голос Мостового с некоторыми нотками вины, – давай я к тебе после обеда зайду? Ольга просит, чтобы я помог ей выбрать и привезти электрическую швейную машинку. Я часа за два утром управлюсь, а потом к тебе.
Речь шла о договоренности посмотреть машину Чистякова, двигатель которой начал барахлить. Вчера они договорились, что Боря утром посмотрит.
