Иванович?
– Нет. А кто это?
– Скорее всего, именно этот человек поспособствовал тому, чтобы бомжи беспрепятственно вошли в ресторан. Правда, я пока не знаю, имелся ли в этом деле какой-то его личный интерес или ему за это просто заплатили.
– Как, вы сказали, его зовут? – переспросила клиентка.
– Волгарев Василий Иванович, – повторила я.
Хохлова взяла паузу, чтобы покопаться в своей памяти, после чего сказала:
– Увы, я впервые слышу это имя.
– Тогда, быть может, вас натолкнет на какую-то мысль еще одно обстоятельство. Дело в том, что этот молодой человек – бывший воспитанник детдома.
– У меня по-прежнему нет никаких ассоциаций, связанных с этим именем.
– Анастасия Валерьевна, а что там насчет личных дел уволенных?
– Я почти весь день в разъездах, как только вернусь в офис, сразу же займусь этим вопросом. Давайте созвонимся ближе к шести часам вечера.
– Хорошо, – сказала я и отключилась.
Времени, оставшегося до окончания рабочего дня, было вполне достаточно для того, чтобы смотаться в Трубный район, навестить Васю Волгарева, и вернуться обратно в центр. Бывший детдомовец проживал на заводской окраине Тарасова, в пятиэтажном доме, который в народе называют малосемейками. По существу, это была та же коммуналка, только одной кухней там пользовался не весь этаж, а две-три комнаты, заселенные разными жильцами. Поднявшись на второй этаж, я прошла по коридору в крайний блок слева и позвонила в нужную дверь. Я еще не знала, что скажу Васе, если он окажется дома, но была уверена, что уж что-нибудь навру.
Дверь отворилась, на пороге показалась неопрятно одетая молодая женщина.
– Вам кого? – спросила она, позевывая.
– Здравствуйте, Василий дома?
– Нет его.
– А когда он будет?
– Так Васька не живет здесь больше, – сказала женщина и хотела было закрыть дверь.
– Подождите! Как это он не живет здесь? А мне в адресно-справочном бюро этот адрес дали.
– Допустим. А он вам зачем нужен?
– Понимаете, мы с Волгаревым в одном детдоме росли…
– Ясно. Но, видите ли, в чем дело, прописан-то Васька здесь, а живет в Москве, – объяснила мне молодуха.
– В Москве? И давно?
– В начале лета укатил. Прочитал в газете объявление, что там на работу официанты требуются, и сорвался с места. В столице ведь платят в несколько раз больше, чем у нас.
– Простите, а вы ему кто? – не удержалась я от этого вопроса.
– Я-то? – женщина рассмеялась. – Вы что, подумали – я его жена? Нет, я у Васьки комнату снимаю. Раньше с мужем этажом выше жила, потом мы разбежались, вот и пришлось мне новое жилье искать. Волгарев очень вовремя эту комнату освободил.
– Вас, наверное, частенько Васькины друзья беспокоят? Толпами, поди, к нему ходят?
– Никто меня не беспокоит. Волгарев – человек не слишком общительный, я вообще никогда его ни с друзьями, ни с подругами не видела. Вы, девушка, первая, кто им интересуется.
– Понятно. Скажите, у вас московского телефончика Василия нет?
– Нет.
– Ну извините, до свидания. – И я, несколько разочарованная, вышла на улицу.
Если официант Вася и был причастен к испорченному юбилею «Агафона», то, скорее всего, он сделал это не ради собственного удовольствия. За каждой широко распахнутой дверью всегда стоит тот, кто ее открывает, и это далеко не всегда швейцар. Это тот, кто может выполнить данную работу за определенную плату. Волгарев нуждался в деньгах и вполне мог пожертвовать репутацией своего работодателя ради пополнения собственного кошелька, особенно если он все равно собирался увольняться.
Выйдя из «малосемейки», я заметила какого-то мужика, рывшегося в мусорном контейнере. В голову пришла до гениальности простая мысль – надо искать тех бомжей, которые могли похвастаться тем, что как-то раз они ужинали в ресторане «Ренессанс». Причем не в прошлой своей жизни, а в настоящей. Нет, я не стала беспокоить своими вопросами человека, достававшего из мусорки стоптанные башмаки и прочее барахло. Это была бы пустая трата времени, потому что весь Тарасов разделен лицами без определенного места жительства на свои «сферы влияния». Бомжи с Пролетарки никогда не сунутся на Товарку, а с Юриша – на Улеши. Я задумалась о том, где могут собираться вместе нищие, контролирующие интересующий меня район. Ну конечно же, около Никольского собора!
Я завела мотор и поехала в центр. Без пятнадцати шесть я позвонила Хохловой и сказала:
– Анастасия Валерьевна, я сейчас нахожусь недалеко от вашего офиса.
– Очень хорошо. Все материалы готовы, можете за ними зайти.
Откровенно говоря, я понимала, почему моя клиентка не в силах смириться с тем, что арендодатель не намерен продлевать с ней контракт. Уж больно хорошее место занимал «Агафон» – особняк в тихом центре, с удобной парковкой. Я невольно залюбовалась фасадом. Лучи заходящего солнца проникали сквозь витраж над входной дверью и заставляли его стекла играть необычайно яркими красками. Кованые фигурки, украшавшие оконные решетки, заслуживали отдельного внимания…
К сожалению, мне не удалось поговорить с Хохловой с глазу на глаз. У нее в кабинете сидел какой-то посетитель. Анастасия Валерьевна отдала мне кипу бумаг и попросила держать ее в курсе дела.
Я села в машину и бегло просмотрела ксерокопии личных дел. Если там и была полезная информация, то она составляла очень небольшой процент от всего объема. Ее требовалось просеивать и просеивать. Честно говоря, я терпеть не могу заниматься этой бумажной рутиной. Мне больше нравится общаться с людьми, импровизировать… Немного подумав, я вновь изучила эту макулатуру, но теперь уже обращая внимание исключительно на фотографии бывших сотрудников дизайнерской фирмы. Запомнив их лица, я поехала в сторону Никольского собора. Там всегда отиралось много попрошаек, и я собиралась заглянуть каждому в глаза.
– Папаша, не ты ли пару месяцев тому назад кушал икру в «Ренессансе»? – спросила я мужика, подпиравшего церковную ограду. Он показался мне похожим на уволенного электрика.
– Грех смеяться над старым больным человеком, – сказал тот и обиженно отвернулся от меня.
– Прости, отец, не хотела тебя обидеть. Просто я слышала, что в этом ресторане недавно был благотворительный ужин, – я бросила в коробку, стоявшую около его ног, несколько десяток.
– Может, и был, но меня туда забыли позвать. Ты, дочка, знаешь, к кому обратись, – бомж оглянулся через плечо, – вон к тому мужику в зеленой майке. Мимо него здесь ничего не проходит.
– Спасибо за подсказку, – я положила в коробку бумажку достоинством в пятьдесят рублей и вошла в церковный дворик.
Мужик в выцветшей зеленой футболке минуту назад стоял на паперти – и вдруг исчез. Я принялась оглядываться по сторонам. Оказалось, что он перебазировался к крестильне, располагавшейся слева от собора. Туда я и направилась.
Завидев меня, попрошайка приосанился. А когда я подошла поближе, он заговорил первым:
– Барышня хочет о чем-то спросить?
– Хочу, – подтвердила я.
– Барышня, наверное, щедрая?
– Да, она готова щедро заплатить за информацию, – подтвердила я.
– Пусть барышня спрашивает, – благосклонно улыбнулся нищий, продемонстрировав железные коронки.
– Я ищу людей, которые в конце мая смутили своим присутствием посетителей ресторана «Ренессанс».
– Допустим, есть такие люди. А зачем они барышне?
