– Нет, завтра не получится, – возразила я. – Нам придется поговорить сегодня. Я из прокуратуры.
– Вот, значит, как! Ну ладно, проходите, – Коробова посторонилась, пропуская меня в свой кабинет. – Ну и кто же на это раз?
– В смысле?
– Если я правильно поняла, кто-то из наших новых воспитанников опять написал вам жалобу. Разлучили их с друзьями, видите ли! Простите, вас как зовут?
– Татьяна Александровна.
– Очень приятно. Так вот, Татьяна Александровна, вы ведь наверняка понимаете, что учесть все пожелания этих, – Коробова сделала презрительно-красноречивую паузу, – все равно не получится! Вы же видите, у нас здание не резиновое, мы и так потеснились из-за них как могли. Скажите сразу, это Стрелюхина вас сюда вызвала? Ну точно, она! Я с ней разберусь! Будет знать, как отвлекать сотрудников прокуратуры от важных дел!
Неприкрытое презрение исполняющей обязанности директора по отношению к воспитанникам детдома меня не только удивило, но и вызвало неприязнь к этой даме. Но я скрыла это чувство. Мне ведь требовалось получить информацию у этой грымзы в парике, а «корочками» лишний раз размахивать не хотелось.
– Извините, – сказала я со всей возможной тактичностью, – но я здесь совсем по другому вопросу. Меня интересует один из ваших бывших воспитанников.
– Так вот в чем дело, – Регина Андреевна даже как-то расслабилась. – Ну что ж, я слушаю вас.
– Скажите, Василий Волгарев у вас воспитывался?
– У меня тридцать пять лет педагогического стажа, – похвалилась Коробова. – Думаете, я всех выпускников могу упомнить?
– Я полагаю, у вас имеются архивные данные?
– Имеются, – Регина Андреевна вздохнула так обреченно, будто ей из-за какой-то моей мелкой прихоти предстояло заняться тяжелым физическим трудом, например ручной стиркой или даже укладкой кирпичей на стройке. – Кто, вы сказали, интересует прокуратуру?
– Василий Иванович Волгарев, – повторила я, совсем не уверенная в том, что этот парень когда-то бывал в этих неприветливых стенах. В городе имелись и другие детские дома.
Заместительница директора закатила глаза к потолку, изображая напряженную умственную деятельность:
– Волгарев, говорите? Ну, был у нас такой мальчик. Так он уже года три тому назад выпустился. Так что никакой ответственности мы теперь за него не несем, – поспешила заметить Коробова.
– Регина Андреевна, я вас не к ответственности пришла призывать, а для того, чтобы получить характеристику вашего бывшего воспитанника, пока что устную.
– Характеристику, говорите? – Хозяйка кабинета посмотрела на настенные часы. – Знаете, вам лучше к Семеновне обратиться. Она с ним по душам когда-то общалась. Лучше ее никто вам о нем не расскажет.
– Семеновна – это кто? – уточнила я.
– Повар. Пойдемте, я провожу вас в кухню.
– Пойдемте.
Мы вышли из кабинета, Коробова закрыла замок на два оборота ключа и сказала:
– Впрочем, вы сами можете туда пройти. Это прямо по коридору и вниз. Оттуда идите к старому корпусу. В крайнем случае, спрoсите у кого-нибудь, где Александра Семеновна. А я, извините, в городской отдел образования опаздываю. До свидания!
– До свидания!
Планировка здания оказалась очень запутанной, поэтому мне действительно пришлось спрашивать подвернувшихся под руку подростков о том, как пройти в кухню. Впрочем, очень скоро я и сама сориентировалась, куда надо идти, по запаху.
– Здравствуйте, – обратилась я к женщинам в белых халатах и чепцах. – Кто из вас Александра Семеновна?
– Ну я, – отозвалась полная женщина, вероятно, уже пенсионного возраста. – Вы из санэпидстанции?
– Нет, но мне надо с вами поговорить, желательно, с глазу на глаз.
– Ну давайте пройдем в бытовку и там поговорим, – сказала мне повариха, повернулась к своей товарке и попросила: – Клава, ты за пшеном посмотри, ладно?
– А если Регина придет, что ей сказать? – уточнила та. – Она ведь за ваши разговоры премию не выпишет. Как бы мне из-за вас не попало!
– Не волнуйтесь, Регина Андреевна в курсе. Она меня сама сюда направила.
– Ладно, иди, Семеновна, я тут за всем пригляжу.
Мы расположились с поварихой в небольшой комнатушке, заставленной какими-то мешками и коробками, и она спросила:
– Так о чем вы хотите со мной поговорить?
– О Васе Волгареве. Вы его помните?
– Ну конечно, я Васечку помню. Он был моим любимцем, – призналась пожилая женщина и улыбнулась своим воспоминаниям. – А вы кто ему, простите? Почему им интересуетесь?
– Я из прокуратуры.
– Неужели Васечка натворил что-то? – встревожилась Александра Семеновна.
– Нет-нет, он ничего не натворил, а вот его друзья…
– Друзья? – удивилась повариха. – Не помню, чтобы у Васечки друзья имелись. Он был замкнутым мальчиком. Все свободное время здесь, в кухне, проводил, приглядывался к тому, как я готовлю. Рецептами интересовался. Тоже хотел поваром стать. Но я слышала, что Волгарев пошел в официанты. Ничего, это тоже хорошая профессия.
– Значит, вы говорите, у Волгарева друзей здесь не было? – Я вернула разговор в нужное русло.
– Можно сказать и так.
Повариха подтвердила слова неопрятной молодухи из общежития о том, что Волгарев был по своей натуре малообщительным человеком. Ниточка к парню с серьгой в ухе снова оборвалась, но я еще надеялась как-то раскрутить клубок своих догадок.
– Вы не знаете, как Вася попал в детский дом?
– Подкидыш он. Нашли малыша на речном вокзале завернутого в одеяльце. Даже никакой записки при нем не было! Это уже в доме малютки ему такую фамилию придумали – Волгарев, а Василием назвали в честь милиционера, который его туда принес. Я как раз тогда в доме малютки работала, поэтому помню его историю. Рос Васечка спокойным ребенком, но уж больно худеньким всегда был. Наверное, поэтому его усыновить никто и не решался. Думали, что он болезненный, а у него на самом деле просто кость тонкая и кожа бледная. Знаете, я даже хотела Васечку к себе забрать, но у меня своих детей трое, потом внуки пошли, а муж умер. В общем, общались мы с ним у нас на кухне часто, и я никогда от него слова плохого не слышала. Сейчас, знаете, даже семилетний малец и матом тебя послать может, но только не Волгарев. А уж стыдливый какой был! Бывало, другие дети набедокурят, а он за них краснеет.
– Его, наверное, другие дети, те, что побойчее, обижали? – предположила я.
– Всякое бывало, – подтвердила мою догадку собеседница, – пока Серый не взял его под свое покровительство. Но это уже почти перед его совершеннолетием произошло.
– Серый? Сергей, что ли?
– Точно так, – подтвердила Александра Семеновна, – был тут такой герой. Весь интернат не раз на уши ставил.
– Как фамилия этого Сергея? – уточнила я.
– Постой, сейчас вспомню… Касатонов вроде, нет, не Касатонов… Карасев, что ли? А может, и нет. Вот ведь, дырявая башка, забыла! Серый этот был парнем отчаянным. Он столько разных заварушек здесь устраивал, все даже и не упомнишь. Но с возрастом вроде бы угомонился. Я слышала, в институт он поступил, женился. А вот Васенька пока не женат… Уж не знаю, помогла я чем-то вам или нет? – спросила Семеновна.
