Небольшое приключение: молодой человек начал шарить по карманам и сделал испуганное лицо:
— Вот черт…
За эти секунды Артем успел изучить его. Лет то ли двадцать пять, то ли тридцать, видавшие виды джинсы, в которых он будто родился, старые, но крепкие кроссовки, рубашка-безрукавка с карманами — и никаких при себе вещей. Таких раньше называли хиппи и панками, Артем же знал более простое и точное слово — балбес. Ездит такой балбес по городам и весям, временно где-то работает, обзаводится иногда временными женщинами, ни кола у него, ни двора, перекати-поле, и вот уже ему и тридцать, и сорок, а он все мотается туда-сюда, и чего хочет от жизни — непонятно.
Придется с ним расстаться, потому что денег у него, похоже, нет.
— Украли? — весело спросил Артем.
— Похоже, да…
Актер из балбеса был никудышный.
— Вообще-то трудно украсть, чего нет, — заметил Артем.
— Ладно, ты не гони, я говорю… — неправдоподобно завелся балбес, но Артем пресек:
— По-любому, нас это не касается. Мы даром возить не можем. Прошу выйти.
И он повернулся, чтобы крикнуть Козыреву, чтобы тот остановил, но балбес громко зашептал:
— Слушай, будь человеком! Меня в Сарайске встречают, клянусь!
— Встречают?
— Ну! Брат встречает.
— А ты позвони ему. Или телефон тоже украли?
— Всё украли…
— А ты с моего позвони! — протянул Артем трубку балбесу.
Тот растерялся, но тут же сообразил:
— Я наизусть его номера не помню.
Похоже на правду: Артем тоже мало чьи номера помнит наизусть. За исключением некоторых домашних, простых.
— А чей-нибудь домашний? Родителей?
— Нет у меня родителей, — поник головой балбес, делая себя сиротой. Артем чуял, что врет.
Артему бы следователем быть — расколол балбеса в две минуты, можно с вышвыривать из автобуса. Но ведь сцена развернулась на глазах у синеглазой девушки, показав Артема в очень выгодном свете. И если он сейчас проявит благородство, девушку это в определенном смысле добьет: вряд ли она часто встречается с подобной добротой.
— Ладно, — сказал Артем. — Будем надеяться, что брат не преминет опоздать. — (Он иногда вставлял в речь интересные слова, не вполне понимая, что они значат.)
Ему так понравился собственный поступок, что хотелось к нему еще что-то добавить, и он спросил:
— А что ты жрать-то будешь все это время, если денег нет?
— Да как-нибудь, — махнул рукой балбес.
Эти балбесы, кочевники и странники в самом деле народ выносливый, ко всему привычный, могут, как верблюды, сутками не есть и не пить.
Наконец настала очередь девушки и теленка. Она, к сожалению, тоже сидела левым боком к окну, то есть сердцем наружу от спутника, что утешало, но и от Артема, что огорчало. Артем, взяв деньги у соломенного, аккуратно пересчитывал их, умудряясь при этом видеть колени и прекрасный живот (зрение его умело одновременно фокусироваться и на ближних, и на дальних объектах не хуже искусной фотокамеры).
Девушка за все это время ни разу не взглянула на него. Это могло значить, что она заинтересовалась Артемом и не хочет обнаружить своего интереса. Это могло также значить, что она им не интересуется и демонстрирует свой неинтерес. И третий вариант — это могло ничего не значить.
Остались, кроме работяг, трое: девушка с книжкой, усевшийся боком, с ногами, облом с наглым взглядом и паренек с гитарой в матерчатом чехле — неприметный, можно сказать, никакой. Девушка худенькая, круглоглазая, как Чебурашка, и почти такая же ушастая, хрустит чипсами, доставая их из пакета, и не отрывает глаз от страниц. Студентка, должно быть. Или даже вчерашняя школьница — ездила в Москву поступать и не поступила. Такие слишком скромные и принципиальные девушки сроду никуда не поступают с первого раза, вечно их обижают, обходят, но они упорно стремятся вперед и в итоге все-таки добиваются своего. А если и не добиваются, не унывают. «Романтички» — называет мысленно Артем таких девушек.
Романтичная Чебурашка сунула Артему деньги, продолжая читать, — не из-за неуважения к нему, а просто увлеклась. Артем не обиделся.
— Ноги опустим, — предложил он облому.
— Они у меня чище, чем твой автобус! — лениво ответил тот — видимо, заготовленной фразой. Есть люди, которые всегда и во всем ищут конфликт, — облом был, как сразу понял Артем, из таких. Они курят чуть ли не нарочно под табличками о запрещении курить, выходят через дверь, где написано «Вход», а входят через ту, где написано «Выход», они в любой магазин впираются именно тогда, когда там повешена табличка «Перерыв», и громко возмущаются, они на любой работе недовольны условиями и оплатой, короче — вся жизнь кажется им покушением на их свободу, всякая вещь и всякий человек им видятся враждебными, норовят задеть, испортить настроение. И, чтобы не дожидаться от вещей и людей подлости слишком долго, они задевают и задирают сами.
— Чище, не чище, а у нас спальных мест нет, только сидячие, — сказал Артем.
— Я и сижу, — прохладно возразил облом. — Возьми деньги и успокойся.
Деньги Артем взял, но не успокоился.
— Может, за два места сразу заплатим? — предложил он.
— Слушай, ты чего? Автобус пустой!
— А если пустой, тут и бегать можно? — задал вопрос Артем.
— Точно! — Собеседник обрадовался идее. — Вот посижу — и побегаю. Нельзя, что ли? Где записано?
Диалог зашел в тупик, но тут один из работяг — крепкий, с приятным лицом, которого Артем определил как бригадира, веско сказал:
— Тебе по-человечески говорят, сядь нормально!
— Жену учи! — огрызнулся облом.
Бригадир заиграл скулами и начал было вставать, но сидевший рядом лысый со странной улыбкой тронул его за плечо. Бригадир что-то буркнул и остался на месте.
Какое-то нехорошее предчувствие шевельнулось в душе Артема. Очень уж злыми — привычно злыми — стали глаза бригадира, очень уж презрительно смотрел он на облома: как на таракана, которого собираются раздавить. Хорошо, что у работяг ничего нет, кроме пива. Лишь бы на остановке не побежали за водкой. Такое бывало уже. Облом, кстати, тоже прихлебывал из пивной бутылки, а из сумки, стоявшей на полу, высовывалось еще несколько горлышек…
Паренек с гитарой то держал приготовленные деньги в руке и смотрел на Артема, то отворачивался, делая вид, что ему все равно. Знает Артем таких: прежде, чем сказать «здравствуйте», подумает, каким из возможных ста способов это сделать. Сомнительный человек — в том смысле, что много сомневается и любое действие, даже вот деньги отдать и билет получить, для него становится событием.
Артем облегчил его участь, обошелся с ним просто, вежливо. А то будет всю дорогу думать, чем он не понравился водителю-билетеру.
За работяг заплатил один, который интеллигентного вида. Видимо, он у них общественный кассир.
Артем пошел к водительской кабине.
— Что там? — спросил Козырев.
— Все нормально.
