Да, я нашел, кого винить.
— О, Джеймс. — Она положила свои мягкие, несущие утешение руки ему на плечи, — но я не понимаю. Почему у вас не было выбора?
— Петтибоун упомянул о том, что до «Монахов» я был членом одной английской организации, — начал он. Джеймс слишком долго молчал о «Коринфянах»… во вред собственному сердцу. Если по окончании миссии Кармайкл посчитает проступком его решений открыться Клариссе — после того как она столько претерпела из-за «коринфян», — то Джеймс больше не захочет оставаться тайным агентом. — Он говорил правду. Я работаю на тех же людей, что и ваш отец. Так мы и познакомились.
Кларисса нахмурилась.
— Мой отец? Тайный агент?
— Да, и один из лучших. А женщина, о романе с которой ходили слухи, работала в той же группе. — Джеймсу не хотелось посвящать Клариссу в эти детали. Но без этого Кларисса не поверила бы ему. — Заметьте, многие агенты волочились за женщинами — большинство «коринфян» не женаты, одна из причин — опасности, с которыми мы встречаемся изо дня в день. Я слишком уважал вашего отца, чтобы задавать ему вопросы, а он никогда не заговаривал со мной об этом. Я не мог рассказать, почему встал на сторону вашего отца. Я выполнял свой долг, меня готовили для этого. Все, что у меня было, все, что я любил, — это «коринфяне» и ваше семейство. Когда ваш отец отказался опровергать слухи, и ваша мать рассталась с ним, я…
— Вы потеряли и меня, — шепнула она и взяла в ладони его лицо. — Мы оба были такими глупыми.
Джеймс не мог не улыбнуться ее простодушному, но совершенно верному утверждению.
— О, я должна рассказать вам, — начала она, и лицо ее стало воодушевленным. — Я подозреваю, что Петтибоун намеревается сделать что-то, что выходит за пределы заинтересованности «Монахов» в портрете. И — боюсь — это касается вас.
Джеймс, увидев, как осветилось ее лицо, когда она поделилась с ним информацией, которая представлялась ей очень важной, улыбнулся еще шире.
— Я знаю. Я сам пришел к такому выводу. И сегодняшняя ночь подтвердила мои подозрения. Не думайте об этом. Я позабочусь о вас. Даю слово.
— Так вы все же ведете двойную игру? — спросила Кларисса, трогая свои короткие локоны.
— Да, но я служу королю, не Наполеону.
— Я люблю вас, Джеймс Марлоу. И все равно любила бы вас, если бы вы были подлецом и преступником. Однако это все упрощает.
Она снова взяла в ладони его лицо и прижалась к нему.
— Скажите, что вы любите меня.
— Я люблю вас.
Это был прежний Джеймс. Тот Джеймс, который много лет назад похитил ее сердце. Только сейчас он стал зрелым мужчиной. Жизнь, которую он вел, закалила его характер и снова привела к ней.
Кларисса не могла и предположить, что он первым попросит прощения. Пять лет она мечтала о том, чтобы он снова появился в ее жизни и на коленях умолял простить его. Сейчас она понимала, насколько эгоистичными, неправильными были эти мечты. Столкновение с «Монахами» стало для нее испытанием во всех смыслах. Она получила урок — долго так продолжаться не могло. Джеймс убедил ее — для того чтобы чувства могли существовать, расцветать, окрашивать все вокруг, им нужна опора. Опора тем надежнее, чем больше ее укрепляют прагматизм и жизненный опыт — только они позволяют видеть людей такими, какие они есть, понимать, что они чувствуют, что им нужно. Составляя мнение об Айрис, Кларисса руководствовалась чувствами, но не знала Айрис. Этой ночью, вынужденно оставаясь в роли Сен-Мишеля, она имела возможность глубже понять девушку — и себя тоже.
А еще — Джеймса. Разгневанная его связью с «Монахами», она не видела ничего другого.
Но теперь с этим покончено.
— Докажите, — сказала Кларисса и прикоснулась губами к его губам. Это было до боли прекрасно. Его теплый рот, как будто созданный для нее, встретил ее неуверенное прикосновение с ласковым энтузиазмом. Обхватив Клариссу за талию, Джеймс припал к ее губам. От прижатых к нему смятых грудей огонь разгорелся в ее чреве.
Возбужденная его близостью, которую она ощущала всем своим существом, душой и телом, Кларисса взялась за его шейный платок, развязала и начала медленно разматывать.
— В конце концов, одевать — или раздевать, в зависимости от обстоятельств, — мое дело. Не то чтобы я не была признательна вам за помощь, — поддразнивала его Кларисса, у которой заметно участилось дыхание. — Я бы не хотела, чтобы вы считали меня неблагодарной.
— Я подозреваю, что к концу этого вечера у нас не будет никаких сомнений относительно того, насколько мы благодарны друг другу, — ответил Джеймс, взялся за шелковый поясок на ее талии и потянул за концы. Поясок упал, халат распахнулся — под ним обнаружилось идеальное тело. — Потрясающе, леди Кларисса, — прокомментировал он отсутствие на ней нижней рубашки.
Кларисса занялась пуговицами на его рубашке, замерев на мгновение, когда он большой теплой сильной рукой обхватил ее левую грудь. Когда он подушечкой большого пальца трогал ее сосок, пока тот не затвердел, она перестала дышать.
— Это только начало, мистер Марлоу.
Кларисса стянула с его плеч рубашку, осторожно выпростала из рукавов руки и задохнулась, увидев свежие раны. Она инстинктивно накрыла одну ладонью, как будто наложением руки могла излечить ее.
— Вы уверены, что уже можете, Джеймс? Я не хочу делать вам еще больнее.
Он снял ее ладонь и положил на выпиравший бугор своего пениса, твердый как камень, отчего Кларисса в предвкушении задрожала.
— Да, Кларисса, я могу, никаких сомнений.
Она лукаво улыбнулась, облизнула губы.
— Ладно, если вы настаиваете, тогда я требую, чтобы вы заняли позу, которая не требовала бы большого физического напряжения. — Она принялась снимать с него брюки и на этот раз не стала мучительно медлить, а, напротив, заспешила, потому что жар, разгорающийся внутри, грозился сжечь се.
— Кларисса, уверяю вас, если бы во время возвращения в Кенвуд-Хаус на меня напали двенадцать человек да еще медведь, я все равно был бы в состоянии… подождите, это слово здесь не подходит. Какое слово мне нужно?
— Во всеоружии, — участливо предложила Кларисса, отметив, каким хриплым сделался его голос.
Когда она легонько толкнула его на спину, а потом занялась его сапогами, он перестал дышать.
— Да, именно так. Даже если бы на моем пути оказались восемнадцать мужчин и стая волков…
— Уже восемнадцать? Джеймс, если вы стараетесь соблазнить меня, то в этом нет необходимости, — шепнула она, взяв его руку и положив ее туда, куда ей больше всего хотелось.
— Во всеоружии, Кларисса, — повторил он осевшим голосом. — Господи, как хорошо. — Он медленно водил рукой, вводя палец в скользкие складочки между ее ногами и вынимая, снова и снова повторяя этот сводящий с ума массаж.
Кларисса высвободилась из халата и встала на четвереньки, выгнув спину. Она тяжело дышала — он продолжал ласкать ее, и с каждым его прикосновением она напрягалась все больше.
Он придвинулся удобнее, обхватил ее ягодицы и мял, потом его пальцы медленно переместились на позвоночник.
Кларисса словно взорвалась и рассыпалась на миллион осколков, ее тело сотрясала мощная пульсация. Но она ускользнула от умных, теплых, возбуждающих прикосновений, чтобы заняться его сапогами.
— Подожди.
Она стянула с него один сапог, потом другой, сняла носки и потянула за брюки. Помогая ей, он
