Лабиринт

Но с другой стороны, — думал он, пришпоривая Амброзия, — без этих трудностей нет и не может быть истинного рыцаря. И если в вашем сердце есть место боязни или вас чем- то легко напугать, знайте: вам никогда не склонить колена, чтобы на ваше трусливое плечо был возложен меч в знак высшей рыцарской доблести.

Лудо шел вслед за сэром Дидемесом и думал, как здорово дышать свежим воздухом. Еще он думал о том, как ужасно хочется есть. Сару тоже донимал голод, но больше ее мысли были заняты думой о Тоби: далеко ли он сейчас от нее и сколько еще осталось от тех тринадцати часов, которые дал ей Джареф. Хряксон с горечью думал о том, что так и не смог сделать свой выбор, и о том, что теперь ему не остается ничего другого, как совершить тот самый поступок по отношению к Саре. Но если б она все знала, — думал он, — она не смогла бы меня осудить, ведь правда? Окажись она на моем месте, захотелось бы ей повисеть вниз головой в этом Болоте?… Нет, во всем виновен Джареф. А я всего лишь выполняю приказ и не имею права от него отказаться.

Сара наконец сообразила, что понятия не имеет, куда ведет их сэр Дидемес. И спросила его об этом.

— В любую сторону и в любые края, куда потребует ваше задание» — таков был ответ. Наш рыцарь еще никогда не чувствовал себя таким счастливым.

— А дорогу до замка вы знаете?

— До любого замка, который вы назовете, прекрасная нежная дева. До замка Настойчивости? До замка Целомудрия? До замка…

— До замка Джарефа.

— А-а, это в Гоблин-Сити, — кивнул сэр Дидемес. Он-то ведь надеялся на задание, для выполнения которого потребуется по крайней мере лет семь. Но он и виду не подал, что его постигло разочарование. Может быть, просто его хотят испытать, а за этим последует что-то настоящее.

— Амброзий хорошо знает здешние места, — сказал он, — и не успеет озариться завтрашний день, как мы достигнем пределов этого города.

— Он рванул поводья, и Амброзий — понятливый конь — понесся вперед.

Завтра, — с тревогой подумала Сара, — завтра — это слишком поздно, чтобы спасти Тоби. Если считать, что солнце появляется снова через двадцать четыре часа или, как в этих местах, наверно через двадцать шесть. Она посмотрела на небо, проглядывавшее сквозь ветви деревьев, и поняла, что уже вечер. Низкое солнце высвечивало ленты облаков розовым и золотистым светом.

— Интересно, который час? — спросила она.

Сэр Дидемес пожал плечами.

— Я часов не наблюдаю, милая дева. Мы, рыцари, волей-неволей вынуждены исчислять свою жизнь не часами, а промежутками времени в семь лет.

— О! — Сара посмотрела на Лудо, хотя наверняка знала, что о часах ему ничего не известно.

Лудо заметил ее взгляд и печально произнес:

— Кушать.

— У нас нет времени сделать остановку, — объяснила ему Сара, — но, может, по дороге попадутся какие-нибудь ягоды или еще что-нибудь съедобное.

Она обернулась к Хряксону. Может, он сможет подсказать, сколько осталось у нее времени.

Хряксон увидел: она смотрит и ждет его. И он понял, что время его настало. Он возьмет себя в руки и сыграет нужную роль. Первым делом он изобразил пустую улыбочку на лице, приосанился и зашагал самоуверенной поступью — вот он, старый добрый Хряксон, вот он лучший друг.

— Хозяюшка, — сияя проговорил он и вытянул вперед руку.

На протянутой к ней ладони Сара увидела персик. Он был такой спелый, такой ароматный, такой большой и сочный на вид, что, казалось, светится изнутри. Девушка поняла, что Лудо не единственный, кто сейчас голоден. О, этот добрый Хряксон угощает ее! Наверно, услышал, как они говорили о еде.

Она протянула руку за персиком. Какой шикарный! Всем хватит полакомиться и достанется по хорошему кусочку.

— Хряксон, — произнесла она с теплотой в голосе, — вы наш спаситель.

Она подумала, не следует ли из вежливости сначала угостить других. Но ведь персик уже у нее в руке, а Хряксон смотрит на нее так нежно и радуется, что именно ее угостил. Она чувствует, как ему хочется, чтобы она попробовала его угощение. Она поднесла персик к губам. Потом передумала и решила еще чуть- чуть на него полюбоваться. Аромат стоял потрясающий.

Хряксон, сжимая кулаки от напряжения, бросил взгляд в сторону Лудо и сэра Дидемеса. Те как ни в чем не бывало, двигались дальше и были довольно-таки далеко. Это уже кое-что.

Сара смотрела на персик теперь почти с сожалением. Жалко портить такую славную вещь, — думала она. — Хотя в ее привлекательности все и дело, разве не так? Именно потому, что персик так хорош, его и хочется испортить. И создан он именно для того, чтоб его портить. Но если все это верно, то умные должны выглядеть отталкивающе. И тогда в один прекрасный день на Земле станут править гремучие змеи.

Сара смачно надкусила персик.

От этого звука Хряксон задрожал. Ему хотелось заткнуть уши руками.

Лицо у девушки сделалось задумчивым.

— Вкус какой-то очень странный.

Она отняла персик ото рта и снова посмотрела на него. Очертания плода стали туманными. Она пошатнулась. Почувствовала, что слабеет, и сделала шаг по направлению к Хряксону, надеясь на помощь. И тут же споткнулась. Держа персик на вытянутой руке, она все еще пыталась его разглядеть, а другой рукой непрерывно терла глаза. Пока не поняла, в чем дело. Тогда она медленно подняла глаза и обратила свой взор на Хряксона. Тот стоял перед ней, мерцая и расплываясь.

— Хряксон, — тихо сказала она, — что вы наделали?

И тут сдавленным голосом Хряксон прокричал:

— Будь проклят ты, Джареф! И я будь проклят вместе с тобой!

Он резко отвернулся и, не разбирая дороги, бросился в лес.

Сара попыталась идти. Ее шатало из стороны в сторону. С трудом ей удалось доковылять до дерева и прислониться к нему спиной. Она уже почти забыла и Хряксона, и Лудо, и сэра Дидемеса, и Тоби. Забыла, где она и зачем. Она смотрела прямо на небо, и мысли ее было только о Джарефе. — Кружится все, — прошептала она.

О, тело, подвластное танцу

Джареф держал в руках четыре хрустальных шара. И по очереди всматривался в каждый из них, будто выбирая. Наконец он взял один шар и быстрым взмахом руки запустил его в воздух. Шар взмыл легко, словно мыльный пузырь. Он проплыл сквозь открытое окно, возле которого стоял Джареф, и скрылся в темнеющем небе. За ним подобным же образом, один за другим, последовали и три остальных шара: они проплыли, переливаясь неземным светом по гаснущему небу, как очаровательные, но безумные, хотя и завораживающие шары.

Сара, обессилев, стояла, прислонившись к дереву. И все так же кружилось у нее перед глазами небо, когда она увидела в нем четыре приближающихся шара. Девушку охватил невольный трепет. Она уставилась на эти плывущие сферы, которые постепенно к ней приближались и опускались, и свет от них делался ослепительно ярким. И в такт переливам света качались эти сферы, и слышна была музыка, исходящая от них, — страстная, зовущая, пленительная музыка. Сара была не в силах оторваться от этого зрелища и даже рот разинула от изумления.

Теперь она могла рассмотреть, что там внутри. В каждом шаре находился танцор, исполняющий сложные и замысловатые балетные движения. Танцора в первом шаре девушка узнала: это был тот самый юноша, который выделывал причудливые пируэты в ее музыкальной шкатулке.