— Поэтому ты так исчезла — ни письма, ни звонка?
— Отчасти да.
— И стала выдавать себя за какую-то мисс Браун?
Ситуация накалялась с каждой секундой. Она смогла только кивнуть:
— Пожалуйста, не думай ничего дурного.
— А что мне остается?
— Просто скажи, что я оказалась не права и ты не смог меня забыть. Прости, что я вернулась. Мне было нелегко на это решиться. Но я думала прежде всего о матери и считала, что ты давно уже и думать обо мне забыл.
— Ты правда считала, будто все так просто? Господи, Сюзанна, неужели ты такая наивная?
— Рори, прекрати! Я же извинилась! Ты можешь… — Она умоляюще, почти со слезами на глазах, взглянула на него. — Ты можешь меня ненавидеть сколько угодно. Я сама себя ненавижу.
Хейди думала, что он сейчас опять скажет, какая она наивная. Но, к ее удивлению, Рори промолчал. Что еще удивительнее, ей даже показалось, будто он вот-вот улыбнется.
«У меня наверняка сейчас дурацкий вид, — подумала девушка, — смотрю на него во все глаза».
— Ненавидеть? — задумчиво повторил он. — А может, я тебя и ненавидел все эти годы — сколько: десять, двадцать, пятнадцать? Вечно это был чет-нечет, да и сейчас ничего не изменилось. — Он вдруг прижался лбом к ее лбу.
В его словах не было нежности, и в неожиданном прикосновении тоже. Это было такое звериное, такое почти животное инстинктивное движение, что Хейди онемела от страха. Она съежилась, но вырваться не пыталась. И вдруг с неожиданной, до сей поры никак не проявлявшей себя страстью ее тело ответило на его прикосновение. Ее губы, сначала застенчивые и неловкие, раскрылись навстречу поцелую. Это походило на танец с хорошим партнером.
Но закончилось все так же неожиданно, как началось. Рори отстранился, и она увидела над собой его лицо. Хейди казалось, что его глаза словно просили прощения…
На этом все и закончилось. Рори не сказал больше ни слова, пока они возвращались домой.
Тоби по-прежнему сидел за столом, только уже один, без юной надзирательницы. Когда его спросили, куда она делась, мальчик возмутился:
— А я откуда знаю? Я занимаюсь.
— Да, забыл предупредить, — кинул через плечо отец. — Он у нас не только враль, но и клоун. Так где она? — строго допрашивал он мальчугана.
— Наверх пошла. А хотите посмотреть, что я сделал? — Он подвинул к ним свою тетрадку.
Хейди подумала, что Рори скажет хоть слово одобрения, но ошиблась.
— А что ей понадобилось наверху? Или ты опять что-нибудь насочинял?
Хейди была уверена, что упреки напрасны, к тому же она заметила, как погрустнел мальчишка. Неужели Рори этого не видит? Или ему все равно?
— Ничего я не насочинял. Я тут ни при чем, — надулся ребенок.
— Отлично, — вспылил Рори. Сейчас его нельзя было назвать равнодушным к детям. По крайней мере, к Дженни. — Я же вижу — с ней что-то не то, она весь день ходит расстроенная.
Чувство долга взяло верх, и Хейди вызвалась:
— Давай я схожу за ней?
— Боже мой, Сюзанна, не знаю. Ну, как хочешь. Только ради бога, придержи свой злой язычок. Подожди. Ты не знаешь, куда можно наступать, — там не везде безопасно.
Он пошел с Хейди по единственному сохранившемуся лестничному пролету.
— Дженни! — крикнул он. — Ты там? — Кудахтанье курицы, собирающей своих птенчиков, не могло бы звучать заботливее.
В ответ на его окрик раздался голос Дженни. Дверь комнаты распахнулась, и она вышла оттуда, держа в руках зеленый твидовый пиджак Рори.
— Простите, — извинилась девочка. — Я вам нужна?
— Ты нам всегда нужна. Я думал, ты заблудилась. Что тебе здесь понадобилось?
Однако Дженни даже не заметила его ласкового тона. Она ответила едва слышным, прерывающимся голоском, словно в чем-то провинилась:
— Я была в своей старой комнате, пришивала пуговицу к пиджаку. Простите.
Хейди почувствовала, как сердце у нее будто разрывается от сострадания, и по сравнению с этим все ее беды казались ничтожными.
Здесь, под этой крышей, находились трое таких разных людей. Сможет ли она что-то для них сделать, кроме того, чтобы стать четвертой, еще более неподходящей соседкой?
Другого такого момента, как сейчас, не будет.
— Так, теперь моя очередь быть мамочкой, — заявила она, повинуясь импульсу. — Кто что хочет на ужин?
Тоби завопил: «Какао!» — и беззастенчиво почесал живот. Итак, на ужин было какао. Хейди положила туда много сахару, много молока и на отдельном блюдечке подала пирожное. Дженни расправила длинные коричневые занавески, а Рори неожиданно не поленился и развел огонь в камине. Бранд просунул кремовую лапу сквозь прутья стула, и Тоби дружески пожал ее.
Конечно, в этом не было ничего потрясающего, но для начала неплохо. Так прошел вечер — тихо, по-семейному. Рори велел Тоби показать, как он выполнил домашнее задание, Хейди спросила у Дженни, где есть поблизости магазины и что нужно купить в дом, и они вместе составили список покупок на предстоящие выходные.
Тоби, которому пришлось первому отправляться спать, завопил во все горло: «Приходи пожелать мне спокойной ночи, Джонни!» — отчего у Хейди потеплело на сердце. А когда она зашла к нему в комнату, чтобы это сделать, он швырнул в нее подушкой и повалился на постель, заливаясь радостным смехом. Она быстро оправилась и начала в отместку молотить его той же подушкой.
Скрипнула половица. Рори с непроницаемым лицом стоял в дверях спальни.
— Ну и как, тебе понравилось быть мамочкой? — поинтересовался он, когда Хейди вышла к нему в коридор и закрыла дверь. — Надеюсь, не очень больно?
Не зная, что делать с котом, Хейди решила на ночь взять его к себе комнату. Бранд не стал особо возражать. Весь день им никто не занимался, и он чувствовал себя чужим и непрошеным гостем в этом доме. Зато хоть теперь они снова вместе. Он подождал, пока Хейди повернется лицом к стене, и вспрыгнул ей на плечо в знак прощения и своей милости, впиваясь когтями в белую с зелеными цветочками ночную рубашку Хейди.
Она догадалась с юмором и огорчением, что Бранд пусть пока еще не чувствует себя здесь как дома, но начинает потихоньку привыкать к новому месту. Он громко заурчал, что означало полное довольство жизнью. И за этот странный вечер, проведенный в обществе едва знакомых людей, она и сама испытала то же чувство.
— Все нормально? — спросил ее из-за двери Рори.
— Нормально, — сонно ответила девушка. Какой он добрый, что пришел спросить. Ей было сейчас очень хорошо и уютно. В комнате тепло, постель мягкая, из-под полуопущенных занавесок видны отроги гор и высоко плывущая в небе луна.
Дверь заскрипела, и Хейди вздрогнула. Ручка двери повернулась, и дверь открылась. Бранд вскинул хвост и кинулся под кровать. Рори пробормотал что-то, она не расслышала что. Мужчина стоял на пороге и явно собирался ложиться спать. Хейди уставилась на него во все глаза. Медленно, словно в шоке, рассматривая его полосатую пижаму с полурасстегнутой пижамной курткой, голые ноги, сунутые в тапочки, она едва удержалась, чтобы не закричать. Но должна же быть этому какая-то причина! Он же что-то сказал, когда вошел.
Ее смутило, что Рори так и не стал ничего объяснять. Он только взглянул на свет в коридоре и протянул руку. Свет погас, и он вошел к ней в спальню и закрыл за собой дверь. Все делал спокойно, буднично.
— Чт-то т-ты с-сказал? — спросила Хейди.
