честен с самого начала. Пусть она смотрит на него просто как на «затычку», потому что, хотя он «действительно наслаждается» ее обществом, он не думает о женитьбе. И через двенадцать месяцев регулярных свиданий он все еще будет оставаться всего-навсего хорошим приятелем. Хотя до вчерашнего дня она еще надеялась. Вчера, когда они были одни, он сказал, честно и прямо:
— Я хотел сказать тебе, в сущности, ты первая, кто об этом узнает: я попросил Джо выйти за меня замуж.
Ей достаточно было сказать одну короткую фразу: «А тебе известно, что она — та девушка, с которой должен был встретиться Майлс?» Но она не сказала.
К своему величайшему удивлению, сейчас она поняла, что не расскажет никогда. У нее и так забот по горло, — или, вернее сказать, все руки заняты. Она вспомнила, что не следует давать спиртное человеку, который с трудом сдерживает беспокойство.
Темноволосая голова Ши все еще перекатывалась по ее плечу, губы чуть приоткрылись, так что была видна расщелинка между передними зубами. На шее была крошечная, ребячья родинка. Когда, смущенная улыбкой стюардессы, она хотела отодвинуться, изящная загорелая рука, все еще во сне, только крепче обхватила ее.
Глава пятнадцатая
— Слушай, мама, если он занят… — в третий раз начала Джоанна. Она стояла перед домом, поджидая отца, который должен был отвезти ее в Грейт Ярмут.
Целью поездки было испытать машину, которую Джоанна собиралась купить, чтобы ездить в художественную школу, где вскоре начинался семестр. Покупку финансировал отец, так что он заслужил право высказать свое мнение. Кроме того, он лучше слышал мотор, чем его дочь. И все-таки он был очень медлительным, а в эти дни малейшая ерунда раздражала ее почти до слез. Как она ни старалась, это было трудно скрыть, и она знала, что даже невозмутимость ее матери была на пределе.
Дороти Дайкс даже начала осторожные расспросы, что для нее было неслыханным. Сейчас она как раз этим занималась.
— Я думала об этой семье, дорогая, с которой ты была. Ты говоришь, они занимаются твидом. Они знали Майлса?
На сегодняшний день это был самый удачный выстрел, и Джоанна внутренне сжалась. В первую неделю после ее возвращения каждый из родителей говорил удивительно мало, а сама она вела себя несправедливо по отношению к ним и была похожа на пресловутого моллюска, вплоть до того, что ухитрялась даже не упоминать фамилию своего хозяина.
Сейчас она начала:
— Может быть… — и, вздрогнув, замолчала, когда три большие черно-белые птицы, трепыхаясь, подлетели и уселись на провод.
— Ой, смотри! — сказала Дороти Дайкс. — Три — это к свадьбе!
— Их все еще семь? — спросила Джоанна.
Мать покачала головой:
— Нет. Должно быть, тот, у кого был секрет, его раскрыл. — Глаза ее встретились с глазами Джоанны, как будто случайно, но Дороти Дайкс нечасто доверялась случаю.
Что толку, решила Джоанна. В конце концов, это ее родители, и ощущение их любви и беспокойства никогда не были сильнее, чем в предыдущие две недели.
— Ладно, мама, твоя взяла; это действительно семья Майлса. Вот почему я хотела помочь. Но они не знали, что мы были знакомы. Не было смысла ворошить прошлое.
— Но, дорогая, по-моему…
—
После ее прилета из Каррикду наступило полнейшее молчание. Правда, неделю назад из Нокбега прибыла ее одежда и другие мелочи, которые она там оставила. Конечно, ее адрес имелся в фирме. Но от Шейлы, Мэттью или Ши не было ни строчки. И от Дугласа — ничего. Да и как можно чего-то ждать после того письма?
Письмо для Ши, посланное в Нокбег, было длиннее, и написать его было легче. Как будто она просто выражала словами то, что, по ее ощущению, обоим им было известно, когда он поцеловал ее на прощание в тот вечер в Дан Лаогэре.
Мать не сводила глаз с ее лица, и это смущало. Еще больше смутил ее последовавший вопрос.
— Значит, Дуглас — брат Майлса. Он на него похож?
— Нет, нисколько, — ответила Джоанна. Выжидательное молчание продолжалось. — Он гораздо старше, — неуверенно продолжала она, — и не такой высокий, и глаза у него серые. Он ветеринар и ужасно занят, ты знаешь, как это бывает, но он был очень добр, когда мы познакомились. Он добр ко всем. По субботам дети со всей округи приносят ему показать своих животных.
— Звучит славно, — отметила мать.
— Он и есть славный. — Джоанна была рада, когда в этот момент появился отец.
Джоанну машина вполне устроила, но отец ее отверг. Ему больше понравилась другая, которую им показали, но он, к ее раздражению, покачал головой, когда механик предложил сделать пробную поездку.
— Боюсь, не сейчас. У нас мало времени.
Автомобиль остался ждать решения, и Джоанна, обнаружив, что ее поспешно усаживают в их собственную машину, ощутила справедливую досаду.
— В чем дело, папа? Можно подумать, что мы опаздываем на поезд.
— Не совсем, милая, но ты почти угадала, — заявил отец. — Мне нужно кое-что получить на станции.
Они прогрохотали по мосту через рельсы и остановились. Было безлюдно и спокойно.
— Интересно, поезд уже пришел? — пробормотал Эдвард Дайкс.
В такой день, думала Джоанна, можно было и не раздумывать. Привокзальная площадь должна была бы потемнеть от толпы отдыхающих, приехавших на поездах от Ливерпуль Стрит или с севера Англии, бросающихся ловить такси или садившихся на специальные субботние автобусы. И тут ее осенило.
— Папа? — продолжить она не успела.
— Быстро. Выходи, — торопливо сказал отец. — Поезд уже пришел. — Он открыл свою дверцу.
Заинтригованная Джоанна открыла свою, пригнувшись, вылезла из машины, все еще удивляясь, выпрямилась и почувствовала, что ее лицо застыло.
— Вот. Видишь кого-нибудь знакомого? — с торжеством спросил отец.
Станция быстро опустела, потому что теперь билеты продавали в поезде, но на нейтральной полосе между платформой и выходом рядом с чемоданом и корзинкой с крышкой стояла одинокая коренастая фигура.
Они увидели друг друга одновременно. В ее снах — и это случалось почти каждую ночь с тех пор, как она приехала домой, — они оба бросались вперед, простирая руки. Наяву было несколько иначе. Дуглас небрежно махнул рукой и наклонился поднять свой багаж. Он шел быстро, она мешкала. В голове мелькало:
