Людей прибавилось. Обычно ни один рынок не обходится без развлечений — кукольного спектакля или танцующего медведя. Сегодня им оказался Женя.
— Я не стану платить столько за краденое. И гарантии, наверное, нет, когда товар краденный, — сказал он.
— Убирайся отсюда, дерьмо собачье… — наклонившись, шепнул в ухо сын торговца.
Собралась целая толпа зевак. Киоск охраняли от прямого нападения, поджога или кирпича в окно, но не от таких умников, которые умеют различать штрих-коды. Кроме того, драка означала бы сейчас неминуемый привод в милицию, что фактически равнялось набегу саранчи.
— Я займусь этим придурком, — молодой двинулся, было, к Жене, но отец его остановил:
— Не обращай внимания.
— Послушайте, молодой человек, какую цену вы считаете правильной?
— Половину.
— Я добавлю еще несколько телефонных карточек в качестве доказательства моего расположения.
— И чехол.
— Как пожелаете, — отец включил улыбку. Толпа одобрительно зашелестела.
Как только Женя и Мая ушли, следующий покупатель запросил такую же скидку.
— Умеешь читать штрих-код? — отрезал старший.
— Нет.
— Тогда — вали отсюда!
Женя никогда не думал раньше, что рынок с его пиратскими компакт-дисками хип-хопа и тяжелого металла, футболками Че и Майкла Джексона, китайскими зонтиками, снующими москвичами, женщинами из Средней Азии — они вечно тащат чемоданы размером со слона, взрывами петард, пьяными, привалившимися к стене, может быть таким интересным. Здесь пульсировала жизнь — ведь так? Настоящая, а не нарисованная, как на панно на стене вокзала.
— Ты его там наколол, со штрих-кодом? — спросила Мая. — Как тебе это удалось?
— Фокусник никогда не раскрывает своих секретов.
— А какие у тебя еще есть секреты?
— Если я расскажу тебе, они перестанут быть секретами.
— Тебя поэтому называют «гением» — из-за таких штучек и шахмат?
— Со штрих-кодом никакого накола не было. Просто считаешь.
— Ну, да…
— А шахматы — элементарное предвидение ходов противника. Шаг за шагом. Чем больше играешь, тем проще потом прорабатывать каждую новую возможность.
— Ты когда-нибудь проигрываешь?
— Конечно. Надо сначала дать противнику возможность выиграть, чтобы повысить ставки. Но это не имеет отношения к настоящему проигрышу. Просто так проще вытянуть из него бабки. Это — игра в игре. — Он поднырнул под прилавок с разноцветными презервативами, обещавшими долгое удовольствие. Эти были более качественными — по сравнению со старыми советскими галошами. Слова застревали.
— Кто отец ребенка?
— …Да кто угодно, — равнодушно обронила Мая.
Такого ответа Женя не ожидал.
10
Это уже была не Москва Аркадия. Золотая миля между Кремлем и собором Христа Спасителя соседствовала с районом рабочих, студентов и художников. В местных едальнях, по преимуществу стоячих кафешках, подавали вареную картошку. Улицы сверкали не бриллиантами, а битым стеклом. Но люди съехали. Выкупленные, распроданные, разобранные девелоперами квартиры были перестроены и превращены в бутики, куда стали приезжать длинноногие телки с пакетами Prada. Они, не переставая, перемещались между пилатесом и дорогими ресторанами — из ресторанов переходили в суши-бары, из суши-баров спешили на йогу.
Когда глушитель «Лады» стал греметь, словно барабан, Аркадий припарковался, чтобы позвонить Жене. Случалось, мальчик пропадал неделями, но больше всего Аркадий боялся его одиночества. Кроме шахматистов, на которых он зарабатывал, у Жени не было никого, кто бы общался с ним постоянно и о ком бы Аркадий знал — за исключением уличной шпаны. Ими верховодил опасный юнец — бандит по имени Егор, которого подозревали в убийстве бомжей.
Десять сигналов без ответа — предел того, что мог выдержать Аркадий. Едва он выключил телефон, как около него нарисовался белый внедорожник. Дамочка, сдвинув солнечные очки на лоб, попросила опустить стекло. Шелковый шарф был небрежно завязан вокруг шеи узлом, на запястье болталась золотая цепочка.
— Здесь не парковка для «Лады», — сказала она.
— Какая еще парковка?
— Не для «Лады».
— Как это?
— А вот так это. Никаким «Ладам» здесь парковаться не разрешается, тем более спать в них.
Аркадий посмотрел на Виктора, храпящего, свернувшись калачиком позади.
— Мы — в России? — спросил Аркадий.
— Да.
— В Москве?
— А где же еще.
— И «Лада» — русская машина?
— Русская, но это, между прочим, не автосвалка.
— А я и не знал.
— Может, ее сюда эвакуировали из соседнего квартала?
— Нет, ехал мимо.
— Понятно, я вызываю охрану.
…В этот момент у Аркадия зазвонил сотовый. Он ждал звонка от Жени и ответил, не проверив, кто это.
— Ну, спасибо, — раздался голос Зурина, — ответил после первого же звонка, ты как будто подарок на день рождения сделал, да что там — еще лучше…
Аркадий поднял стекло в тот момент, когда дамочка начала новую тираду, а потом молча прилепил к стеклу удостоверение. Мгновение спустя внедорожник растворился вместе с красоткой.
— …Что лучше?
— …Лучше заявление об увольнении.
— Я тебе его не направлял.
— Не горячись, Ренко, у тебя весь день впереди.
Для Аркадия прокурор Зурин был примером хитрого приспособленца. Он дрейфовал — от одного начальства к другому, от «левых» — к «правым», Зурин плыл по течению и так выживал.
— И почему бы я должен подать заявление?
— Потому что последнее, что тебе хотелось бы получить — внутриведомственное расследование и отстранение от должности.
— А почему я должен быть отстранен от должности?
— Очень просто — за игнорирование приказов и превышение полномочий. Ты же постоянно занимаешь работой прокурора — до смешного дошло.
— А если поконкретнее?
— Дело с мертвой проституткой. Было приказано не заниматься расследованием.
