— Мне нужно идти к себе, милорд, — пробормотала она.
— Я иду с тобой! — воскликнул лэрд, вскакивая.
— Мы можем пожениться, если вы по-прежнему этого хотите, — выдохнула Сисели.
— Если я по-прежнему этого хочу? — потрясенно ахнул лэрд.
— Я вела себя как распутница, и вы этим воспользовались. Неужели вы все еще хотите жениться на столь бесстыдной особе? — спросила Сисели, заливаясь румянцем.
Йен расхохотался.
— Сисели, — сказал он, немного успокоившись, — я несколько месяцев пытался повести тебя к алтарю и решил, что единственный способ уговорить тебя стать моей женой — это соблазнить. Я люблю тебя, прекрасная леди. Хотел стать твоим мужем с той минуты, как впервые увидел. Я не передумал. И утром поговорю с Эмброузом.
— И тебя не волнует то, что я оказалась бесстыдной распутницей? — удивилась она.
— Сисели, я хочу, чтобы ты была бесстыдной, но только со мной. Пойдем в постель. Я хочу видеть тебя обнаженной и поцеловать каждый дюйм твоего тела. Думаю, на это уйдет вся ночь, — сказал лэрд краснеющей девушке.
— Ты дважды назвал меня по имени, — заметила она.
— Отныне у меня есть на это право, — ответил он, ведя ее к лестнице.
Впереди весело бежали терьеры, которые выжидательно встали у двери. Но лэрд решил, что не позволит им испортить ночь, и захлопнул дверь перед их носами. После чего собаки стали тявкать и подвывать.
— Впусти их, пока весь дом не узнает, что тут творится, — смеясь, взмолилась Сисели.
— Я не собираюсь делить с ними постель, — проворчал Йен.
Однако терьеры, похоже, поняли, что пребывание в комнате госпожи теперь зависит от их хорошего поведения. Едва собак впустили в комнату, они улеглись у камина и заснули.
Лэрд повернул ключ в скважине и шагнул к Сисели.
— Можно тебя раздеть? — тихо спросил он, и она кивнула.
Йен расшнуровал ее платье и спустил с плеч. Под платьем обнаружилась мягкая полотняная камиза с длинными, доходившими до локтя рукавами. Лэрд развязал ленту на вороте и снял с девушки камизу. На ней остались красные пятна, свидетельствующие о том, что Сисели была девственна. Йен бросил камизу на пол и оглядел девушку, восхищаясь грациозным изгибом ее талии. Стройные ноги были голыми, потому что в доме она не носила чулок.
— Почему ты молчишь? — стеснительно спросила Сисели.
— Восхищаюсь твоей красотой, — признался Йен и, откинув ее косу, поцеловал в затылок и сжал груди. — Может, хочешь теперь раздеть меня?
— Я никогда еще не видела голого мужчину.
— Но у тебя ведь есть братья!
— Мачеха не позволяла мне жить в одном с ней доме. Я редко их видела и только издалека. Когда я нашла им места при дворе, выяснилось, что если бы мне не сказали, кто они, ни за что бы их не узнала.
— Если ты никогда раньше не видела голого мужчину, мы немедленно должны это исправить, — объявил он, поворачивая ее к себе, но тут же рассмеялся, потому что ее глаза были закрыты. — Открой глаза, Сисели. Я еще не голый!
— Зато я голая! Легче быть голой, когда я не смотрю тебе в глаза. Я дурочка, правда?
— Может, тебе станет легче, если я скажу, как ты прекрасна лицом и телом? Впервые в жизни вижу столь совершенную женщину!
— Так я тебе нравлюсь?! — ахнула Сисели.
— Более чем, — тихо ответил Йен, целуя ее.
Сисели стала его раздевать. В доме лэрд носил рубашку с длинными рукавами и штаны, под которыми были камиза и подштанники: простая деревенская одежда. Сисели медленно снимала каждый предмет одежды, но по-прежнему стеснялась взглянуть на Йена.
Он подождал, пока она разденет его, взял ее за руку и прошептал:
— Пойдем в постель.
Едва они легли, он откинул одеяло, чтобы полюбоваться ее телом, и Сисели, забыв обо всем, приподнялась на локте. Оказалось, что Йен строен, мускулист и широкоплеч, с волосатой грудью, тонкой талией и узкими бедрами. Руки и ноги были длинны и тоже поросли волосами. Она впервые взглянула на его мужское достоинство, лежавшее в гнезде густых темных завитков, и с любопытством его коснулась.
— Почему оно не твердое? Раньше оно было твердым.
— Так бывает не всегда. Только когда стремится соединиться с твоим телом, оно обретает силу.
— У тебя такие огромные ноги… Но по правде говоря, я нахожу тебя красивым.
— И я тебя тоже, — усмехнулся Йен.
Сисели легла на спину.
— Ты собираешься меня поцеловать?
Йен облегченно вздохнул. Значит, она не боится, и неловкость и стыд улетучились.
Йен наклонился и стал целовать ее, лаская стройную фигурку. Их поцелуи становились все более пылкими. Он ощутил, как зашевелилась его плоть.
— Коснись меня, прекрасная леди. Неужели тебе не любопытно?
— Не знаю, позволительно ли это, — прошептала Сисели, но все же стала застенчиво ласкать его, коснувшись соска и слегка нажав. — Он так же чувствителен, как мои?
Йен кивнул.
Ее рука скользнула вниз, к волосам на его животе, пупку и, наконец, к чреслам, где и замерла.
— Коснись меня, — тихо попросил он, дрожа в предвкушении ласк ее маленькой ручки.
Сисели провела пальцем по всей длине его плоти и взглянула на Йена.
— Возьми в руку, — взмолился он, что она сочла странным, но все же послушалась.
Его плоть была мягка, но пульсировала жизнью. Сисели слегка сжала пальцы, и Йен застонал. Все еще держа его, она подняла глаза, в которых светился вопрос.
— Тебе больно?
— Нет, вовсе нет! — улыбнулся Йен.
Сисели неожиданно растерялась.
— Твоя плоть твердеет! И растет у меня в руке!
Йен поцеловал ее ладонь, уложил на подушки и стал целовать сочные губы, горло, плечи, грудь. Взял в рот сосок и принялся сосать.
Сисели застонала, вцепившись в его волосы.
— Как хорошо, милорд… только не останавливайтесь…
Медленно, медленно он воспламенял в ней страсть.
Припал губами к другой груди, а рука скользнула между ее бедер. Сисели буквально истекала соками, и Йен поспешно проник в нее двумя пальцами. Как она хотела ощутить его твердую толстую плоть в себе! Даже если будет больно, ей все равно!
— Я хочу, чтобы ты вошел в меня! Мне так нужно!
Его желание было слишком велико, чтобы отказать ей.
Впереди у них много ночей, и он сможет научить ее искусству любви.
Он накрыл ее собой и вонзился одним движением. Сисели вскрикнула, но не от боли. Она была потрясена тем, как жадно ее тело принимает его. Торопила его, стремясь достигнуть пика страсти, оставившего обоих обессиленными, но счастливыми. Она прижалась к нему и вскоре заснула. Но Йену не спалось. Он с трудом верил происходящему. Сисели принадлежит ему! Его прекрасная леди принадлежит ему, и никто другой ее не получит!
Наконец, устав от размышлений, Йен тоже заснул. Но спал недолго. Поднялся, укутал Сисели одеялом, спустился вниз и вышел черным ходом.
На небе светила полная луна, изредка проглядывавшая сквозь тучи, так что Йен легко нашел дорогу в деревню. Подойдя к дому священника, он постучал в дверь.
