судне. В океан в ближайшее время выходит «Бирюза», на ней сейчас комплектуется экипаж. Могу попросить, чтобы Карнович взял тебя.
— Отлично! — сказал обрадованный Миша. — На «Бирюзе» я многих знаю. И все говорят — судно хорошее!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДОРОГИ В ОКЕАНЕ
1
Шарутин пришел в восторг, услышав, что Миша получил направление на «Бирюзу». Сам Шарутин тоже шел на «Бирюзе» вторым штурманом и порадовал Мишу, что команда на судне — лучше не пожелать! Миша знал только двоих — боцмана Степана Беленького и Кузьму Куржака, они, как и он, были новенькими в экипаже. О старожилах команды Шарутин дал Мише исчерпывающие сведения.
— Во-первых, капитан — Леонтий Карнович. Ты его видел, конечно.
— Видел и кое-что слышал о нем, — подтвердил Миша. — Так что, немного знаю.
— Видеть Леонтия и кое-что слышать о нем, значит, ничего о нем не знать, кроме внешности. Шуточки, хаханьки, усики пижона, костюмчик всегда, как в театр, первый при встрече руку протянет, улыбочка от уха до уха, хвастун — жуть, а попробуй у него на три минуты на вахту опоздать! Романтик порядка, энтузиаст дисциплины, фанатик точности — вот что это за субъект! Учти, Миша, чтобы непоправимо не ошибиться. Он мне друг, другого такого приятеля нет, но чтобы послабления или снисходительности по этому случаю — и не надеюсь! И ты на легкую житуху не рассчитывай.
Миша только пожал плечами. Он шел в океан вовсе не для того, чтобы веселиться. Шарутин продолжал. Второй человек на «Бирюзе», естественно, стармех Антон Петрович Потемкин, «дед» он из молодых, еще к тридцати не подобрался, немного заикается, словцо ему поперек сказать, мигом вспыхнет, зато машину знает — умопомраченье, а руки куда проворней языка, в аврал так зюзьгой и шкерочным ножом орудует, что и бывалому матросу не угнаться. Старпом Илья Матвеевич Краснов — из дубленых, вареных и пареных, в общем, настоящий морской волк, сам молчаливей сыча, но душа добрая, Шарутин как-то проплавал с ним рейс, ссор не было, только на стихи глух, обеими руками отмахивается, попробуй ему прочитать. И тралмастер невредный, зверски работящий, жаден, правда, любит до смерти хороший заработок, встретишься с ним на берегу, рубля на пиво не одолжит, зато на борту — открытая душа, и на судне без дела часа не просидит, и любому на помощь придет, не ждет, чтобы попросили. Остальных я сам не знаю, будем вместе знакомиться.
Миша после предупреждения, что опаздывать нельзя, на рассвете забросил свой чемоданчик в носовой кубрик. Кузьма, еще с вечера поселившийся на «Бирюзе», одетый, посапывал на койке рядом с койкой Миши. Миша поднялся наверх. На полубаке, прислонившись к бухте тросов, дремал Степан. На палубе было пусто. Волна из залива приваливала траулер к причалу. По небу неслись быстрые, яркие тучки. Вчера накатил изрядный шторм, сегодня погода поутихомирилась — ветер «тряс лохмами» балла на четыре.
— Обстановочка на посуде не по отходу, — заметил Миша, присаживаясь рядом со Степаном. — Не вижу жизни.
Степан, сбросив дрему, сладко зевнул.
— Возможно, и не уйдем, — пробормотал он. — Нам-то с тобой что? Не дадут «добро» на выход, пойдем спать.
Из рубки спустился на палубу Шарутин и присел рядом с Мишей и Степаном. Миша и ему сказал, что удивлен спокойствию на судне. Шарутин ухмыльнулся.
— Цирк еще будет. Вот заявятся береговики из портнадзора, и дойдет жуткая потеха.
Степан недоверчиво покачал головой. Миша слышал, что инспекторы портнадзора изводят придирками иных капитанов и старпомов, а те заискивают перед инспекторами и задабривают их угощением в каюте. Но неужели и Карнович так ведет себя с береговыми служаками?
Шарутин радостно захохотал.
— Ты не понял. Не портнадзор будет придираться к Леонтию, а Леонтий к портнадзору. У него ведь этот рейс особенный — начинает первое самостоятельное плавание. Выработал ценз капитана дальнего плавания и постарается теперь показать себя. Мне он сказал вчера: «Придется инспектору побегать по траулеру!» Хвастун, каких свет не видел! Своими руками все мои карты перебрал, еще пригрозил: «Забудешь что-нибудь из штурманского материала, взгрею, как Сидорову козу, ты мне друг, так что стесняться не буду».
На пустынной набережной показались Карнович и инспектор портнадзора. Шарутин вскочил, Степан, в последний раз зевнув, тоже поднялся. Шарутин в полном восторге быстро сказал Мише:
— Елисеев. Полупенсионер. Увалень-классик. Его Леонтий загоняет на десятой минуте. Через часок выберем швартовы. Ты смотри на палубе не разлегайся, Леонтий этого не любит.
Навстречу капитану вышли старпом со стармехом, Шарутин со Степаном присоединились к ним. Чтобы не мозолить глаза начальству, Миша спустился в кубрик и прилег на койку. Корпус траулера глухо сотрясали толчки о причал, что-то поскрипывало в переборках, на подволоке покачивалась мутная лампочка. Шторм утих, но погода, так казалось Мише, была по-прежнему слишком свежая для выхода в море. Кузьма проснулся и присел на койке.
— Значит, ты мой сосед, Миша? Это хорошо. Простился со своими или придут провожать?
— Вчера вечером простились. Я ушел, вы еще спали. А как у тебя? Помирился с Алевтиной?
Кузьма криво усмехнулся.
— Что называть — ссора и мир? Она ждет, чтобы я прощения просил. А я не вижу причины — не изменял, вообще к другим бабам не лез. Вечером пожелала мне счастливого рейса и ушла на ночное дежурство, а я с вещами сюда.
— Надо было все-таки пересилить себя и помириться. Кузьма промолчал. Миша спросил, что ему надо теперь делать в ожидании отхода судна?
— Повторяй все, что буду делать я, — не ошибешься, — сказал Кузьма, — мы с тобой в палубной команде, обязанность у нас — общая.
По судну разнесся сигнал тревоги, Миша проворно соскочил с койки. Кузьма обогнал его и стремительно вынесся по трапу. Миша только высовывал голову из капа на палубу, а Кузьма уже лез на ботдек, где у шлюпок вместе с инспектором стояли Карнович, стармех Потемкин, старпом Краснов, Шарутин и Степан.
— Ладно, ладно, Леонтий Леонидович! — говорил Елисеев капитану. — И не сомневался, что у вас порядок и максимальная готовность. Но вы же будете в заливе стоять, добро на выход в море все равно не дадут. Другие суда ждут, пока насильно не вытолкнут.
— В заливе не у причала, — весело возражал Карнович. — А с погодой надо ловить миг удачи, а то набедуешься.
Он с улыбкой оглядывался на своих, и каждому было видно, что капитану страх не терпится проскочить сорокакилометровый канал, пока он свободен от других судов, а если уж ждать погоды, то лучше ждать ее у выхода в море, а не в порту, где, неровен час, и кто из команды без разрешения соскользнет на берег, чтобы лишний разок заглянуть в забегаловку или прогуляться со знакомой девушкой — ищи-свищи его потом; и где к тому же близко начальство, а у начальства если и не семь пятниц на неделе, то уж семь заседаний непременно — и все обязательные, а сидючи на заседании можно и окошко отличной погоды проморгать. Елисеев же намекал на обычай руководителей промысла поскорей выталкивать суда в море, даже не успев подготовить их по всем пунктам строгой инструкции, и капитаны в этих случаях «тянут резину», стараясь дополнительно урвать со складов побольше, а портнадзору приходится глядеть в оба,
