Когда при чтении этой записки постоянно встречаешь сетования по поводу 'пассивности партийных советских и правоохранительных органов', 'отсутствия политической оценки событий в парторганизации и трудовых коллективах', кажется, что время для его авторов остановилось, а мы продолжаем жить в 'славные' сталинско-брежневские времена.
Не могу не привести целиком ту выдержку из нее, в которой содержится обоснование правомерности решений, принятых по этому делу ЦК КПСС и Бюро ЦК Компартии Грузии: 'По действующему законодательству право принятия подобных решений принадлежит государственным, а не партийным органам. Вместе с тем, необходимо принять во внимание, что в силу действовавшей ст. 6 Конституции СССР, закреплявшей приоритетную роль КПСС в обществе, решения партийных органов носили директивный характер. В связи с этим поручение государственным органам принять меры по восстановлению общественного порядка было обоснованным'.
А виноваты во всем, по прокурорской логике сталинистского толка, сами жертвы, 'либерально, радикально и экстремистски настроенные оппозиционные силы, вставшие на путь открытого противостояния государственным органам'.
Попытки исказить истину в тбилисском деле и замолчать или опорочить выводы парламентской комиссии предпринимались после окончания съезда одна за другой. Начать с того, что заключение нашей комиссии официально так и не было полностью опубликовано, заседание съезда, посвященное этому вопросу, по телевидению не транслировалось. В 'Известиях' появилось сообщение о выводах комиссии и постановлении съезда, но даже эта неполная публикация потребовала немалых усилий. Пришлось переговорить с Горбачевым, секретарем ЦК КПСС по идеологии В. Медведевым, и только твердая позиция И. Лаптева, бывшего тогда главным редактором, помогла материалу выйти в свет.
Затем неожиданно для всех на февральском Пленуме ЦК КПСС 1990 г. небезызвестный Егор Кузьмич Лигачев вернулся к оценке тбилисских событий. Это выглядело тем более странно, что, давая объяснения парламентской комиссии, Лигачев утверждал, будто никакого заседания Политбюро по Тбилиси, кроме рабочего совещания 7 апреля 1989 года, не было. И вдруг на Пленуме он заявляет прямо противоположное: мол, было заседание, в котором принимали участие и Горбачев, и Рыжков, и Шеварднадзе, и Яковлев, прилетевшие из Лондона.
Я пытался выяснить у Лигачева (но так и не получил прямого ответа), что он имел в виду, говоря о заседании с участием Горбачева и других: протокольную встречу, которая состоялась примерно в 23 часа 30 мин. после возвращения правительственной делегации из Англии, или другое заседание?
А вот какое письмо получил я от Лигачева в октябре 1989 г. (привожу текст полностью):
'Анатолий Александрович! В связи с публикацией выводов грузинской комиссии о событиях 9 апреля в Тбилиси, где дается ссылка на материалы союзной комиссии, счел необходимым направить Вам эту записку.
С уважением, Лигачев.
06.10.89 г.
Председателю комиссии Верховного Совета СССР по расследованию событий 9 апреля 1989 г. в городе Тбилиси тов. Собчаку А. А.
Уважаемый Анатолий Александрович!
На днях познакомился с выводами комиссии Верховного Совета Грузинской ССР по расследованию событий 9 апреля 1989 г. в Тбилиси, опубликованные в республиканской газете 'Коммунист' (23 сентября 1989 года).
Считаю необходимым обратить Ваше внимание на следующее. Авторы данного документа многозначительно утверждают, что на совещании, проходившем 7 апреля (текущего года) в ЦК КПСС под председательством Е. Лигачева, 'решили удовлетворить просьбу ЦК КП Грузии по оказанию помощи в военной силе'. Далее говорится, что это 'подтверждается материалами расследования комиссии, утвержденной Съездом народных депутатов СССР'. Между тем, насколько мне известно, возглавляемая Вами комиссия результаты своей работы еще не оглашала. Это обстоятельство и побудило меня обратиться лично к Вам.
Хочу подтвердить то, что я говорил на заседании комиссии Верховного совета СССР. Действительно, 7 апреля с. г. в ЦК КПСС с участием членов Политбюро, кандидатов в члены Политбюро, секретарей ЦК состоялся обмен мнениями об обстановке в Грузии.
В конце заседания я обратил внимание на то, что просьба о выделении войск для поддержания общественного порядка и введения комендантского часа не обсуждалась коллективно в республиканских органах Грузии и исходила фактически устно от тов. Патиашвили Д. И. В связи с этим я внес предложение рекомендовать ЦК КП Грузии рассмотреть сложившуюся ситуацию в руководяших республиканских советских и партийных органах: в Президиуме Верховного Совета, Совете Министров, ЦК Компартии. При этом было особо подчеркнуто, что следует действовать политическими методами, усилить работу с участниками митингов и в трудовых коллективах, а не отсиживаться в кабинетах.
Предложения были переданы Секретарями ЦК товарищу Патиашвили Д. И. К сожалению, эти принципиально важные указания ЦК КПСС не отражены в заключениях комиссии.
Вскоре ЦК КП Грузии направил в Москву несколько шифрограмм (их текст был зачитан тов. Лукьяновым А. И. на Съезде народных депутатов СССР). К этому времени, точнее 8 апреля утром, я отбыл в ранее запланированный отпуск.
При обсуждении вопроса 7 апреля было высказано пожелание и обращено внимание руководства МВД и Министерства обороны на необходимость обеспечения готовности сил и средств на случай опасного, угрожающего жизни людей развития событий. Тем самым не повторить ошибок, которые не позволили предотвратить известную трагедию в Сумгаите. К сожалению, наши опасения подтвердились последующими событиями в Абхазии, Фергане, когда пришлось срочно перебрасывать войска из других районов и все-таки не удалось избежать гибели и ранений людей, их горя и страданий.
Хотел бы напомнить, что, по сообщению руководства ЦК КП Грузии, МВД СССР, отделов ЦК КПСС, ситуация в Тбилиси уже в ту пору осложнилась, нарастал опасный экстремизм.
Категорически не могу согласиться с утверждением грузинской комиссии в той же газете, что 'события 9 апреля не были тайной для руководства страны, в том числе Лигачева'. Руководство страны узнало о трагических событиях после того, как они произошли. Что касается меня, то могу сказать, что узнал об этом из сообщения по телевидению (выделено нами – А. С.).
Строго говоря, до 7 апреля и после этого дня я не принимал участия в рассмотрении вопросов по Грузии.
Таковы факты. Просил бы Вас ознакомить с этой запиской членов комиссии Верховного Совета СССР.
С уважением, Е. Лигачев. 6 октября 1989 года '.
Заканчивая свое выступление на съезде по тбилисскому вопросу, я зачитал эту записку Лигачева и добавил, что 'если политический или государственный деятель принимает какое-либо решение, то он несет ответственность независимо от того, где он узнал об этих результатах: находясь в отпуске или в служебном кабинете'…
И это так не понравилось Егору Кузьмичу, что он решил свое возмущение высказать публично, по пословице: 'Если не можешь бросить камень, то почему бы не бросить тень?' Для чего опубликовал книжку под названием 'Тбилисское дело'. В книжке он много пишет обо мне и моей роли:
'Тбилисское дело слишком важно и памятно, незабываемо. Оно, безусловно, войдет в историю. И Собчак – вместе с ним. Войдет как искусный юрист и оратор, обративший свое мастерство на сокрытие истины. Как ловкий и беззастенчивый игрок.
Кстати, лишь впоследствии я узнал, что Собчак вступил в Коммунистическую партию только в 1987 году (здесь Егор Кузьмич ошибся годом – я вступил в партию в 1988), а в 1990-м, как известно, он из партии уже вышел. И этот факт, поразивший меня, но не нуждающийся в комментариях, вполне вписывается в облик того Собчака, за которым тянется 'тбилисский след'.
Вот уж воистину – с больной головы на здоровую! Чисто по-человечески возмущение Лигачева можно понять и объяснить. Не привыкли они, первые лица партии и государства, к тому, что кто-то смеет обсуждать и осуждать их поступки. Всю жизнь давали директивные 'ценные' указания и всегда были правы, независимо от последствий принимаемых решений. А тут кто-то смеет их обсуждать, и самое
