попытался бросить заклинание, оно уничтожило меня тот час же.
— Я не могу поверить этому, — сказал Карамон, но он говорил тоном, которым признавал правду. — Она была настолько красивой! Такой молодой!
Рейстлин начал кашлять. Скрыв лицо за белой тканью, которую он держал возле рта, он внимательно наблюдал за братом из теней своего капюшона.
«Я мог бы сказать тебе правду. Я мог бы сказать тебе, что она лич. Я мог бы сказать тебе, что она жила до Катаклизма. Я мог сказать тебе, что она была членом Совета Мереклара с его основания, принимая облик одного человека, затем другого. Я мог сказать тебе, что ее жизнь была связана с тем опаловым ожерельем, дававшим ей подобие юности и красоты. Я мог бы сказать тебе, братец, что губы, которые ты целовал, в действительности — гниющая и распадающаяся плоть…».
— Да, братец, — сказал Рейстлин, протягивая свою руку, чтобы коснуться руки брата. — Она была очень красива. Богатырь поднял голову и с удивлением уставился на близнеца. Осторожно, опасаясь отказа, он обнял рукой брата.
— Мне жаль, — сказал он.
Рейстлин обхватил тонкими пальцами ладонь брата и сильно ее сжал. Близнецы долго еще сидели на берегу реки, молча наблюдая за течением воды.
