— В Ницце. В аэропорту. Ты все еще в состоянии безбрачия? — спросил он с нарочитой небрежностью, хотя это было очень существенно.
— Да. Где ты пропадал, дорогой? Я получила от тебя письмо девять месяцев назад.
То было очень длинное письмо, полное ностальгии и любви. И как она боялась, прощальное.
— Было дело. Опасное, успешное и, слава Богу, законченное.
В голосе Джейка она уловила усталость.
— Чего ради мы болтаем по телефону? Садись в машину и приезжай.
— У меня нога в скверном состоянии. Я не могу вести машину. Возьму такси.
— Не надо. Я приеду сама. Через сорок пять минут.
— Спасибо. Я тебя люблю.
Джулия приехала точно через сорок пять минут.
— Ты ужасно выглядишь, — сказала она, когда он сел в машину.
Его хромота была очень заметной. Одежда мятая и пыльная. Кожа на скулах натянута и блестит. Глаза потускнели.
Джулия включила нейтральную скорость, и Джейк поцеловал ее долгим, крепким и жадным поцелуем. Джулия ответила на поцелуй и обняла его. Он в этом нуждался. Она видела, что ему больно.
Им начали сигналить — сначала весело, потом раздраженно, и Джулия была вынуждена дать газ.
— Как ты узнал, что я здесь?
— Я не знал, но надеялся. Следовало бы предварительно позвонить, но когда я просмотрел расписание вылетов, то обнаружил, что ближайший рейс через полчаса. Сгреб свой паспорт и в путь. Подразумевается, что как раз сейчас я сижу на большом дипломатическом обеде. Но думаю, меня никто там не хватится. Я свое дело сделал. Я работал с Полом Эбботом. Ты его наверняка знаешь.
— Разумеется. Они с Фрэнком были друзьями. Если в деле участвовал Пол, значит, оно очень важное.
— Так и есть. Я тебе потом расскажу.
— Повторяю: ты выглядишь ужасно.
— А ты прекрасно.
Джейку очень нравилась вилла Джулии с великолепным видом на Средиземное море из всех окон, укрытая от дороги густыми зарослями и окруженная выкрашенной в веселый голубой цвет кованой решеткой. Никто из мужчин не имел доступа в это убежище Джулии, только Джейк, но она не говорила ему об этом.
В доме были две спальни для гостей, но ими никто не пользовался. Одежда Джейка висела рядом с платьями Джулии, стопки аккуратно выглаженного белья лежали на полках в ее шкафу.
— Я рад, что ты в ажиотаже уборки не повыкидывала все мои вещи.
— Давай-ка выбросим то, что надето на тебе сейчас. Отмокни в джакузи, потом я тебя накормлю.
— Разве ты моя матушка?
— Ни в коем случае! Я твоя жадная до наслаждений, требовательная любовница, и в таком статусе мне нет цены!
Тень беспокойства промелькнула на лице у Джейка при этих словах Джулии. Что-то произошло, подумала Джулия, близости между ними не будет. В свое время Джейк скажет ей все. Когда отдохнет.
Джулия смотрела, как он раздевается и бросает в кучу свою одежду, и увидела иное объяснение подмеченному ею беспокойству. Нога Джейка привела ее в ужас — красная, распухшая, в гнойных потеках. Боль была очевидной: когда он снимал с себя вполне просторные брюки, то морщился от каждого прикосновения ткани к телу. Вот почему они не смогут заниматься любовью. По крайней мере какое-то время.
— Джейк, что случилось?
— Я думаю, что оторвались сухожилия. Мне не следовало перенапрягаться. Нас ведь предупреждали, что такое может случиться.
Он сказал «нас». Это верно. Джулия тогда была с ним. Врачи предлагали либо ампутировать ногу, либо закрепить связки на коленном суставе. Ампутация считалась более радикальным решением проблемы — при условии пользования в дальнейшем хорошим протезом. Однако ногу пришлось бы отнять на уровне тазобедренного сустава. В то время Джулию при одной мысли об этом бросало в дрожь. Она содрогнулась и теперь.
Потом она подошла к Джейку и обняла его.
— Прости, — прошептала она.
Она все еще чувствовала себя в ответе за происшедшее с ним. Если бы только ее не тянуло с такой силой к чувственному, неграмотному семнадцатилетнему юноше. Останься он с ней в тот день… Предупреди она Фрэнка, что Джейк вернулся на базу…
— Это не твоя вина, Джулия. — Голос Джейка прозвучал необычайно серьезно; они обсуждали все это много раз и прежде. — Могло бы обойтись и без осложнений, будь у меня возможность больше отдыхать, лежать, держа ногу повыше, прикладывать лед. Но у них там и льда-то не было. Остается надеяться, что дело поправимое. Во всяком случае, стоит попытаться.
— Ты принимаешь обезболивающее?
Джулия помнила, что Джейк остерегался анальгетиков после того, как из-за приема морфина не почувствовал начала газовой гангрены.
— Нет. Однако я около девяти месяцев мечтал о коньяке.
— Это самое простое. Я также думаю дать тебе снотворное. Оно поможет тебе отдохнуть.
К концу первой недели боли в ноге у Джейка уменьшились. Наверное, он мог бы теперь и заниматься любовью.
Джулия ждала, понимая, что Джейку нужно принять решение. В конце концов он рассказал ей об уик-энде с Кэрри.
— Я мечтал о будущем с Кэролайн, но понимаю, что этого не может быть. Вероятно, я никогда больше с ней не увижусь. Но для меня сейчас еще слишком рано быть с кем-то еще, даже с тобой, при всей моей любви к тебе. — Джейк помолчал, потом слабо улыбнулся и добавил: — Я верен воспоминанию. Это безумие, правда?
— Вовсе нет, — сказала Джулия; Джейк так похож на Фрэнка — если уж отдает свое сердце, то без остатка. Она повторила с нежностью: — Не безумие. Просто радость. Очень-очень большая.
Они долго сидели и смотрели на Средиземное море, по спокойной синеве которого в разных направлениях двигались яхты и рейсовые пароходы.
— Возвращайся к ней, — произнесла наконец Джулия.
— Я уже тебе говорил, что мы расстались с миром. Она избавилась от меня, Джулия. Так лучше для нее.
— А ты? Что лучше для тебя?
— Это лучше для нас обоих. Другое невозможно.
Три недели отдыха, обезболивающие, коньяк и постоянный уход Джулии сделали свое дело. Опухоль и боли исчезли. Лицо обрело здоровый цвет, глаза — ясность, и впервые за последние годы Джейк казался полным надежд. Он с радостью говорил о своем будущем:
— Я намерен разобраться в делах наших компаний, твоих и моих, проверить, все ли в порядке. И не нуждаются ли некоторые из этих компаний в президенте.
— Ты воображаешь, что самое трудное и опасное дело — участие в переговорах о мире. Подожди, пока не попадешь на заседание совета директоров и не объявишь о своем плане руководить компанией. Это невероятно сложное и ответственное дело. А теперь мне стоило бы проверить, что там накопилось на коммутаторе моего отеля в Париже. Кто знает, сколько брокеров нажило язву желудка, дожидаясь моего ответного звонка?
— А разве сюда не переключают звонки с коммутатора?
Задав этот вопрос, Джейк вдруг сообразил, что телефон не звонил ни разу за все три недели. Вот почему они были такими спокойными — ни телефонных звонков, ни газет, ни телевизора.
